На перроне было немноголюдно и не чувствовалось той беспокойной суеты, какая всегда бывает во время посадки на больших станциях. Пассажиры выходили из вагонов и, отойдя в сторонку, с интересом рассматривали новенькую станцию, с трех сторон защищенную мощными высокими густолиственными тополями.
Отыскивая глазами номер своего вагона, Нырков услышал девичий голос:
— Станция-то какая беленькая, как лебедь.
Алексей невольно оглянулся. Рядом с коренастым майором стояла молодая девушка в голубой блузе. На ее смуглом худощавом лице застыла восторженная, почти детская улыбка. Лицо майора было серьезным. Казалось, он не слышал, о чем говорила его спутница. Все его внимание было приковано к расщепленному снарядом, но все еще зеленому могучему тополю. Видимо, он напомнил майору о военных годах.
«И новое радует, и старое не забывается», — подумал Нырков и пошел к своему вагону.
Он протянул билет проводнице, как вдруг в дверях показалась стройная невысокого роста девушка в форме студентки горного института.
— Скажите, долго будем стоять, я успею сходить в буфет, какая это станция?
В ее звонком, торопливом голосе были нотки легкой тревоги и радостного возбуждения.
— Успеете, — улыбнулась ей проводница, — а станцию называют Привольное.
— Разве? — радостно удивилась девушка. — Я хорошо знаю Привольное. Здесь на шахте работает знаменитый забойщик… Ну как его?.. Ага, Нырков, — вспомнила она и, спрыгнув со второй ступеньки, побежала к вокзалу.
Когда Алексей входил в вагон, проводница сказала:
— Видать, бедовая…
Нырков ничего не ответил, но поверил в ее слова.
В купе, куда вошел Алексей, на нижней полке лежал, подложив под голову руку, седоусый старик в синей сатиновой косоворотке. Над ним в изголовье висел мундир почетного шахтера с орденами и медалями. Старик не спал, но даже и глазом не повел в сторону нового пассажира.
Уложив чемодан на верхнюю полку, Нырков вышел в коридор и стал смотреть в окно.
Просторную степь, изрезанную шоссейными и железными дорогами, заливал нежно-золотистый свет утреннего солнца. Когда, случалось, по дороге пробегала автомашина, пыль медленно и долго плыла над жнивьем.
В вагон вбежала девушка, запыхавшись. В руках у нее было несколько яблок. Карманы форменного жакета отдувались: в них тоже были яблоки.
— Еще бы капельку — и опоздала, — сказала она не то самой себе, не то Ныркову, улыбаясь. — А вы тоже в нашем купе? Угощайтесь. — И с ее лица слетела улыбка, глаза смотрели пристально, даже чуть строго и удивленно.
Нырков назвал номер купе и, немного смущенный, взял из ее рук яблоко.
— Это хорошо. Возможно, теперь и старик повеселеет, — проговорила она и вошла в купе. Через некоторое время Нырков услышал ее ласковый увещевающий голос:
— Съешьте хоть яблочко. Взгляните, какие они чудесные, румяные. Ну, прошу вас.
Старик не отозвался.
— Это же просто безобразие! — уже возмущенно сказала девушка. — Всю дорогу ничего не ест.
— Я, дочка, сыт по горло, — сказал старый шахтер. Голос его был натруженный, сердитый.
Через минуту она вышла из купе и, поплотнее закрыв за собой дверь, сказала:
— Вот безобразие! Сколько уже с ним еду, а он ничего не ест и не спит.
— Здоров ли он? — поинтересовался Нырков.
— С курорта едет и чтоб нездоров! — даже удивилась она.
«Что же в самом деле со стариком?» — начал тревожиться Алексей. И, решив, что у почетного шахтера стряслось какое-то личное горе, проникся к нему сочувствием.
Не отрываясь от окна, студентка в раздумье говорила:
— Странный какой-то он… Спрашиваю: ведь вы с курорта домой едете, а такой невеселый… «Веселиться, — говорит, — нечему, дочка. А скука моя оттого, что на шахте у нас дела плохи». Расскажите, говорю, может, совет дам, ведь я без году горный инженер, — девушка с хрустом откусила яблоко и, аппетитно пережевывая, продолжала: — и надо же было сказать такое: без году — инженер. Старик улыбнулся в ус и такое обидное сказал мне, что будь это не почетный шахтер, не знаю, что бы и ответила ему…
— И очень обидное? — осторожно поинтересовался Нырков.
— «Молодо-зелено», — вот что сказал. И даже к стенке отвернулся. Разве это не обидно?
Наморщив лоб, она с умоляющим выжиданием посмотрела на Ныркова.
— Обидно, конечно, — посочувствовал Алексей. Видимо, довольная ответом, девушка продолжала:
— Молодо-зелено… А ведь мне и в самом деле год до диплома. Сколько уже раз на практике была. И сейчас на практику еду.
— А на какую шахту едете? — спросил Нырков.