О море Вера знала и другое: порой оно бывает суровым, нелюдимым. И все же море звало, с ним всегда хотелось встречи.
Вера ненадолго задержалась у председателя. Она подала девушке-секретарю исписанный листок из блокнота. Та, прочитав его, застенчиво улыбнулась, подняла на гостью большие, ясные, внезапно подобревшие глаза.
— Значит, вы дедушки Лукьяна внучка?.. Вера… А как же по батюшке?
— Зови просто — Вера.
— А меня зовут Елена, — все еще стеснительно проговорила девушка. — Отец мой работает бригадиром и член правления — Богров Сергей Герасимович. Может, слыхала?
Вера выразительно посмотрела на плакат, улыбнулась, давая понять, что, мол, знакома, и протянула ей руку.
— На дружбу, Лена Богрова.
Когда шли по улице, Лена о чем-нибудь рассказывала. А под конец совсем разоткровенничалась. Призналась, что в конторе часто пьют из ведерка. Так что она, Вера, пусть не принимает всерьез ее замечания. А что касается медички Анны Михайловны и ее штрафов, то она, Лена, все это просто выдумала.
Вера стала работать на складе, где хранилось рыболовецкое имущество. Чинила сети и невода, оберегала их от порчи развешивая вдоль берега на кольях. Ладить сети научил Веру ее дедушка Лукьян Петрович — сухонький старичок с коричневым дубленым лицом, по прозвищу «Компас». Когда-то Лукьян Петрович был знаменитый рыбак. Но годы взяли свое: надломили здоровье, и он стал ночным сторожем. О нем много разных легенд сочинили в Рыбачьем. Рассказывают, что Лукьян несколько раз тонул; случалось во время зимнего лова — проваливался в ледяную воду в чем был: в фуфайке, в ватных стеганых штанах. Другой бы на его месте камнем пошел ко дну, а его, казалось, море не хотело принимать. Однажды рыбаки наблюдали, как Лукьян, угодив по неосторожности в полынью, добрых минуты две плавал под аршинной толщей зеркально-прозрачного льда, пока не нашел выход. Когда у него спросили, как ему удалось набрести на прорубь, он, не задумываясь, серьезно ответил: «Компас у меня внутренний имеется. Он в любом деле выводит меня на верный курс». С той поры прозвище Компас навсегда пристало к Лукьяну Петровичу.
Старик встретил Веру так, как будто они не виделись часа два или три.
— Что же ты припоздала, внучка? Сети-то наш брат-рыбак изматывать ловок, а вот, чтоб починить, на это у него рук не хватает: часу нет, — и трехкратно, как и полагается, приложился к ее разгоряченным щекам.
Поначалу Вера была не в ладах с челноком. Гладко отполированный, он, точно живой, выскальзывал из ее рук. Ячеи на заплатах получались неодинаковые и кособочили сеть.
Лукьян Петрович молча исправлял неумелую работу внучки, а исправив, добродушно говорил: «Теперь все по компасу». Вскоре, однако, старый рыбак ни в чем уже не мог упрекнуть свою ученицу. Сеть могла порваться, где ей угодно, только не на том месте, которое чинила Вера. Ее работой были довольны и рыбаки колхоза.
Только молодежи не совсем понравилась Вера: неразговорчивой, застенчивой, нелюдимой показалась дивчина. Непонятной и подозрительной показалась и самому Лукьяну Петровичу ее такая отчужденность. Возможно, ей не нравилось в Рыбачьем? Тогда зачем было приезжать в такую даль. И старику ничего не оставалось, как убеждать себя в том, что наступит время и он увидит свою внучку веселой и жизнерадостной, какой знал ее в детстве.
Когда, бывало, после двух-трехдневного томительного ожидания рыбаков с моря, все, кто был в Рыбачьем: женщины, старики, дети — высыпали на берег, к ним незаметно присоединялась и Вера. То были волнующие, радостные минуты. Все уже знали, что их отцы и сыновья живы, здоровы и возвращаются с богатым уловом. Ребятишки бегали наперегонки по сыпучему горячему песку и с радостным криком бросались в воду. Матери, не обращая на них внимания, оживленно говорили о чем-нибудь своем. Даже дворняжки выбегали к причалу. Одни, те что посолидней, вытянув лапы и положив на них головы, неподвижно, в выжидании вглядывались в морскую даль, другие играли с детьми.
Вере всегда было удивительно и немного странно: как-то так получалось, что все сразу же замечали катера, стоило им только появиться на далеком горизонте. Она же, как ни старалась, ничего не могла разглядеть. Когда раздавались радостные возгласы: «Идут! Наши идут!» — она невольно приподнималась на цыпочках, но все равно ничего не видела. И только, когда начинали выкрикивать: «Вижу «Буран!»… «Впереди «Победа!» — Вера с трудом начинала различать темные, почти неподвижные точки каких-то суденышек.