Королев сделал вид, будто не расслышал слов «твоя любезная», сказал:
— А почему мы должны скрывать наши болячки?
— А потому, что начнем выносить сор из избы, нам не станет легче.
— Не в соре дело, а в том, что Чернобай требует невозможного, насаждает штурмовщину, — наступательно начал Королев, — и ты это отлично понимаешь, но не хочешь возразить ему. Боишься.
— Не боюсь, это ты выдумываешь, — нахмурился Шугай, — фронту уголь нужен, парторг, и его надо дать любой ценой. А что касается моей трусости, это ты брось! — пригрозил он. — Я у немца из-под мушки не выходил. Другому б несдобровать, а я, как видишь, цел остался. Теперь мне бояться некого.
— Об этом и я подумал: немца не испугался, а перед Чернобаем шапку гнешь.
Шугай метнул на него гневный взгляд.
— Какую шапку, что еще выдумываешь? — и еще энергичнее задвигался по кабинету. — Военный человек, а говоришь такое. Теперь не мирное время, учти. Приказ начальника — дело святое, выполняй, не выполнишь — головой отвечай. А я не хочу подставлять свою голову.
— Зато решил подставить другие, — вклинил Королев.
— Как это, другие?
— Да ты пойми, чтобы выдать на-гора те тонны, которые требует Чернобай, тебе надо брать уголь в опасных местах, рисковать людьми.
Шугай осуждающе усмехнулся:
— Не знал, парторг, что ты такой неженка. Сейчас все поставлено на риск. Положение-то в стране какое, ничего не поделаешь. Теперь и бабы вон — в забоях, а раньше разве допустили бы до этого?
— Ничего у нас на риск не делается, — возразил Королев, — даже на фронте рискуют с расчетом.
Шугай уселся за стол, задумался, напряженно двигая бровями. И сказал уже спокойно:
— Я не отнимаю у тебя права думать обо мне, как тебе угодно, но учти, для меня основное на сегодняшний день — добыча. За нее в первую голову я отвечаю. И пусть твоя любезная не суется куда не следует, а выполняет свои обязанности, помогает мне…
— Не ты один отвечаешь за добычу, все мы.
— Не против, — миролюбиво согласился Шугай, — но это в том случае, когда не будет допускаться обезличка.
— Выходит, хочешь сам командовать княжеством…
— При чем тут «княжество»? — обидчиво перебил его Шугай, — ты ближе к делу, а он про козу белу. Так ты мне еще какой-нибудь загиб припишешь, парторг, — принужденно засмеялся он и уже серьезно продолжал: — Вот что, Королев, давай, брат, кончать этот разговор. Найдем для него более подходящее время, если ты считаешь, что наш разговор чего-то стоит. А сейчас душа горит, в шахту нужно. Надо пошарахать ремонтников, штреки валятся. — Он поспешно собрал бумаги, запер их в стол и вдруг, вспомнив что-то, снял телефонную трубку:
— Алло!.. Статистику… Это ты Катушка? Мигом ко мне, — сказал он и небрежно бросил трубку на рычаг.
Королев догадался, что Шугай разговаривал со старшим статистиком Катушкиным, и вспомнил разговор управляющего трестом с начальником шахты Кукушкиным. Шугай явно копировал Чернобая.
Пока не пришел Катушкин, Шугай рассказал историю, которая произошла сегодня утром. Статистик, передавая в трест сведения о добыче, назвал фактическую цифру.
— А мне возьми и стукни в голову взглянуть в сводки «Юнкома» и «Северной», — говорил Шугай, — и что ж ты думаешь: обнаруживаю, что наше с тобой хозяйство фактически отстало от соседей на целых 20 тонн. Я приказываю Катушкину немедленно дополнительно передать в трест недостающие тонны, а там заартачились и не приняли. Это, говорят, подделка, фальшь.
— Выходит, разгадали твою уловку, — усмехнулся Королев.
— А хотя бы и разгадали, так что, по-твоему, мы бы с тобой эти несчастные тонны нынче не наскребли?
Вошел Катушкин, и Шугай умолк. Болезненный, худощавый, уже немолодой человек остановился у двери. Шугай строго уставился на него.
— Ну рассказывай, Катушка, как ты докатился до жизни такой?
Статистик растерянно молчал.
— Молчишь?.. Учти, я эти несчастные тонны возьму из добычи за сегодняшние сутки. Я как-нибудь выкручусь, но знай: в другой раз проявишь такую «самостоятельность», не помилую. Иди!
Королев и Шугай вместе вышли из кабинета. На шахтном дворе молча разошлись в разные стороны. Королев начинал понимать, что с начальником шахты творится что-то странное, неладное. Это тревожило и настораживало…
Круглова бесцельно бродила по шахтному двору. Ее душила обида и злость на начальника шахты: как он мог так поступить с ней!