— То, что Шугай не ахти какой грамотей в горном деле, мне известно. А где взять лучшего? — коротко развел он руками и, подумав, добавил: — Есть, конечно, да беда в том, что все они на войне. — Он вдруг резко оторвался от спинки кресла, навалился грудью на стол. Лицо его напряглось. — Учтите, я с чертом готов работать, лишь бы он делал дело. А Шугай исполнительный руководитель, отлично понимает, что фронту нужен уголь, и дает его полной мерой. А сейчас это главное. Вот так.
Круглова решила не уступать своего.
— Как бы вы, товарищ управляющий, высоко ни ценили его исполнительность, но учтите, нам может когда-нибудь дорогой ценой обойтись штурмовщина.
— Во имя победы мы обязаны добывать уголь любой ценой, — веско выговорил он, — как здесь ни трудно, там, на фронте, во сто крат труднее.
— Я с вами не согласна, — не снижая наступательного тона, сказала Круглова. — По-вашему выходит, только один он…
— Вот как! — остановил ее Чернобай, — не согласны. Что же вы в таком случае предлагаете? Снять Шугая с работы?
Она заметила, как его жесткие брови все ниже оседают на холодные глаза.
— Я все сказала, а теперь сами решайте, — и неожиданно для самой себя, чуть ли не в отчаянии добавила: — В такой обстановке я не могу работать, лучше уйду на фронт.
— Вот как!.. Ну это уже конкретный разговор. Только я не понимаю, почему вам обязательно уходить на фронт?
Татьяна не стала объяснять, промолчала. Молчал некоторое время и управляющий.
— На фронт вас все равно не отпустят, — убежденно начал он. — У нас с вами свой фронт — угольный. А вот у меня в тресте припасена для вас вакантная должность, — интригующе подмигнул он бровью и сделал паузу. Круглова быстро, в смятении посмотрела на него.
— Для меня?.. Должность?..
Чернобай поторопился успокоить ее.
— Именно для вас. Не пыльная, и заработок приличный — технический консультант треста.
— Я пришла не за тем, чтобы просить должность. Я не безработная.
— Вот как!.. А другого выхода для вас я не вижу, — безнадежно повел он плечами.
— Но почему я должна менять должность? Разве…
— А потому, что, как я в этом убедился, — членораздельно, напористо начал Чернобай, — вы не сработаетесь с Шугаем даже в том случае, если я ему закатаю строгача за грубость, штурмовщину и всякое такое. Вот так.
— Уйти — значит признать себя виновной. Но ведь вы знаете, что ни в чем моей вины нет, — запальчиво выговорила она.
Чернобай простодушно улыбнулся.
— Стоит ли доказывать, кто прав, кто виноват. По-моему, оба не правы. — Он перестал улыбаться и серьезно продолжал: — Интересы шахты требуют от ее руководителей прежде всего нормальных деловых взаимоотношений. Когда же этого нет, можно ожидать чего угодно: и обвалов, и катастроф… В общем, уйму всяких бед. Так не лучше ли, скажем прямо, предупредить болезнь в ее зачаточной стадии.
— Это значит, уйти по собственному желанию? — изо всех сил сдерживая себя, спросила Круглова.
— Ну, само собой разумеется, — как будто даже удивился ее вопросу Чернобай.
Уйти в такой момент, когда она чувствовала свою правоту, значило принять решение самое тяжелое и унизительное для себя.
— Нет, такого заявления я писать не буду, — решительно сказала она. — У меня есть должность, и я от нее не отказываюсь.
Брови у Чернобая дрогнули, но не поднялись. Он упорно смотрел в одну точку.
— Что ж, тогда я без вашей просьбы издам приказ, — с сожалением и в то же время с нотками угрозы сказал он, — для вас же хуже. Вот так.
Круглова поднялась, запахнула пальто, спросила:
— Надеюсь, что в этом приказе будет обоснована причина моего увольнения?
— Хватит! — внезапно повысил он голос. — Как-нибудь обосную, можете не сомневаться.
Вот когда она наконец-то расслышала и узнала ледяной звон чернобаевского голоса. Так же он звучал и по селектору. Круглова, не попрощавшись, вышла. Уже за дверью услышала, как Чернобай вслед ей тихо выругался.
Поджидая попутку, Татьяна думала: «Чернобай, конечно, от своего не отступит, издаст приказ о ее увольнении или переведет на другую работу, но интересно, чем он обоснует его? Не напишет же в нем, в самом деле, что, мол, так и так, начальник шахты и главный инженер не сработались, поэтому надо их развести в стороны, как двух сцепившихся драчунов. А какие еще могут быть у него аргументы, доказательства? Татьяна их не видела. Подать самой заявление, уйти по собственному желанию она не намерена — страшно подумать, что скажут Арина Федоровна, Королев, вся шахта…»