Шугай расстегнул полупальто, ватник под ним и, не раздеваясь, сел на табуретку у края стола с таким расчетом, чтоб хорошо было видно и секретаря, и парторга.
— Что ж рассказывать, Петр Степанович, — как бы в затруднении развел он руками, — дела как будто не плохи, сверх плана даем уголек. Не много, правда. Хватало б электрики, врубовую можно в ход пустить…
— Электроэнергию скоро получите. На Зуевской электростанции на днях вторую турбину введут в строй. — И тут же предупредил: — Не вздумайте только женщин посадить на врубовую.
— А у нас имеются такие, — весело подхватил Шугай, — только свистни, за милую душу согласятся.
— Знаю. Но женщин постепенно освобождайте от тяжелого труда. Сейчас ведь все больше возвращается из армии шахтеров. — И вдруг спохватился: — А где же главный? Что-то я на шахте ее не встречал.
При упоминании о главном инженере Шугай сразу сник, потускнел. Он знал, что секретарю горкома было известно о его стычке с Кругловой. Именно он, Туманов, предупредил приказ Чернобая об ее увольнении. И Шугай промолчал.
— Круглова в тресте, на лесном складе, — ответил за него Королев.
— А разве обязанность главного инженера ездить по складам?
— За ней не угонишься, Петр Степанович, — не утерпел Шугай. — Узнает, что прибыло на базу, — ни свет ни заря она уже там. Не баба, а какой-то неугомон.
Туманов довольно улыбнулся.
— Молодчина!
Прошелся по комнате, о чем-то думая, затем все с той же улыбкой сказал:
— Учти, Николай Архипович: введете в строй вторую лаву, тебе за это никто никаких заслуг не запишет. Все ей — главному.
Шугай неестественно рассмеялся:
— А я в них, в этих заслугах, и не нуждаюсь, Петр Степанович. Было б дело сделано.
Королев чувствовал, что все, о чем говорил и расспрашивал секретарь, интересует его, так сказать, в порядке вещей, о главном же еще не спросил.
Узнав от секретаря, что шахтеры Кузнецкого бассейна выслали горнякам Донбасса в порядке братской помощи отбойные молотки, электромоторы, насосы, теплую одежду и другое, Шугай иронически улыбнулся:
— Только попробуй что-нибудь из всего этого получить…
— Все будет распределено под строгим контролем специальной комиссии горкома, — пояснил Туманов.
Шугай безнадежно махнул рукой.
— Что, уже в горком потерял веру, Николай Архипович?
Шугай не ожидал такого вопроса, смутился. Но не умолчал:
— Аж ничуть не потерял, верую, Петр Степанович. Но так получается, что больше Чернобай всеми делами вертит. Захочет — даст, не захочет — не даст. А попробуешь наперекор что сказать, наплачешься потом… — выразительно снизу вверх мотнул он головой.
Туманов поближе подошел к нему.
— Скажи, положа руку на сердце, Николай Архипович, ты уважаешь управляющего или просто боишься его?
Шугай не растерялся, ответил, лукаво посмеиваясь:
— Как вам сказать, Петр Степанович, и уважаю, и, признаться, малость побаиваюсь.
— А все же чего больше: уважения или страха?
— Не скажу, не примерял.
Внимательно следя за Тумановым, Королев думал: «Кажется, начинается главное, зачем он вызывал Шугая». И насторожился.
Секретарь опять стал ходить. Вынул из кармана трубку, но в рот не взял, просто держал в руке.
— А сам ты, Николай Архипович, не задумывался над тем, как к тебе относятся люди: уважают или боятся? — спросил он.
Шугай передернул плечами.
— А при чем тут я, Петр Степанович? — обида и удивление прозвучали в его голосе.
— Собственно, если разобраться, ты тут, товарищ Шугай, меньше всего виноват: на тебя шумит Чернобай, и ты, в свою очередь, шумишь на своих подчиненных. Так ведь? — посмеиваясь, спросил секретарь.
— Ну, ясное дело! — как вздох облегчения вырвалось у начальника шахты, — теперь время такое…
— Война? — подсказал секретарь.
— Война, — сказал Шугай. — А в такое лихолетье не до нежностей.
— За счет войны все списываешь, — уже жестко посмотрел на него Туманов, — жаль, что не был ты на фронте, товарищ Шугай, а то б увидел, как он сроднил людей, сделал их по-братски добрыми и чуткими друг к другу. — Он на секунду перевел взгляд на Королева, словно заручаясь его поддержкой. И опять спросил: — Говорят, что ты, Николай Архипович, даже женщин материшь.
Шугай с удивлением посмотрел на него.
— Петр Степанович, вы это серьезно или шутите?!
Туманов промолчал, не понимая, чему он вдруг удивился.