А ведь когда-то Елисей срывался с места в приветственных комплиментах, стоило мне переступить порог класса…
Но не успеваю я разложить вещи на стол, как сладкий голос Дианы Олеговны коробит меня изнутри:
– Не торопись садиться, Котова. Помнится, ты должна поразить нас своим похвальным чтением… «Письмо Татьяны к Онегину», так ведь?
Нервно отбросив учебник, я выхожу к доске – уверенно, почти с вызовом. Поднимаю глаза к потолку, дабы отстраниться от всего мира, и молвлю с тягостным выражением:
– Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу ещё сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле, меня презреньем наказать. Но вы, к моей несчастной доле, хоть каплю жалости храня, вы не оставите меня…
Звенящая тишина, как признак полного внимания, подвигает меня обратиться к классу. Но среди десятка взглядов меня прожигает только один – его. Туманов откидывается на спинку стула и скрещивает на груди руки, без притворства внимая каждое моё слово.
И на секунду мне кажется, что я по правде обращаюсь к нему.
– Сначала я молчать хотела. Поверьте, моего стыда, вы не узнали б никогда. Когда б надежду я имела хоть редко, хоть в неделю раз, в деревне нашей видеть вас…
Безрадостный пересказ наполняется тоской – мой голос сипит, а под рёбрами нарастает ноющая боль. В памяти мельтешат картинки лета «на двоих», такого тёплого, беззаботного, юного. Я невольно сбрасываю маску гордости и всецело становлюсь уязвимой – той, кем на самом деле являюсь.
– Чтоб только слышать ваши речи, вам слово молвить, и потом… Всё думать, думать об одном, и день и ночь до новой встречи...
Туманов подмечает моё бессилие и на мгновение меняется в лице. Теперь он не сквозит иронией, даже не моргает. И если бы не знать, как сильно он меня ненавидит, я бы решила, что на несколько секунд смогла пробудить в нём того мальчишку из прошлого.
– Но, говорят, вы нелюдим. В глуши, в деревне всё вам скучно. А мы… ничем мы не блестим, хоть вам и рады простодушно…
– Довольно, – прерывает меня Диана Олеговна, брезгливо взмахнув рукой. – Стих ты знаешь, это похвально. И вполне заслужила пятёрку. Садись.
Будто очнувшись ото сна, я занимаю своё место и лишь спустя минуту озаряюсь улыбкой. Пусть меня не удивляет пятёрка, но на фоне череды неудач маленькая победа действительно кажется значимой. Ещё больше греет искра, что растопила холодного Раста, хоть и на ничтожное время. Мне должно быть всё равно, однако глупое сердце считает иначе.
Быть может, в нём ещё не погас тот огонёк из детства?
***
На последнем уроке по информатике, оставленный без присмотра 11 «A» занимался чем угодно, но только не моделированием. Кто-то раскладывал пасьянс, а кто-то бесцельно крутился на стульях. И только мы с Ари послушно выполняли задание, лишь изредка отвлекаясь на разговоры.
– Придурок Март планирует закатить вечеринку, – шепчет подруга с занятным видом, а затем добавляет. – У Туманова дома. В следующую субботу. Ты как на это смотришь?
– Никак, – фыркаю я, пялясь на экран монитора. – Мне и дискотек хватает, на которые ты меня силком тянешь.
– Но это другое… А точнее, шанс подкатить к Расту поближе.
– А я здесь при чём? – невольно задаюсь в голос, тем самым вгоняя Ари в стыдливую краску. И только убедившись, что нас не услышали, добавляю тише: – К тому же меня никто не приглашал.
– Раст позвал нас обоих, клянусь, – утверждает подруга. – Так и сказал, жду вас двоих. И едва ли он имел в виду мою бабушку.
Что-то щёлкает в груди. Обернувшись, я украдкой смотрю в сторону Раста, который равнодушно водит пальцем по экрану мобильника. С трудом верится, что он позвал меня в гости, да вот только мисс Ким говорит вполне убедительно.
– Ни за что, – бросаю сухо, возвращаясь к работе. – Ноги моей в его доме не будет.
Ари отстраняется от меня с неприкрытой обидой.
– Ты какая-то странная, Владка. Вечно избегаешь его, смотришь зверем, будто он тебе всю жизнь испортил. Да и он сам не свой, когда ты рядом. Напряжённый весь, что ли. Может, я чего-то не знаю?
Ари перешла в нашу школу три года назад и ничего не знала о «излишках» моего детства. Ковырять рану, что нарывала все эти годы, мне не хотелось. Я мечтала как можно скорее об этом забыть, оттого не вдавалась в подробности. Куда сложнее было открыться сейчас, когда подруга пылает симпатией к парню – моему врагу, а ещё вчера единственному другу.