Моё дыхание прерывается, а тело парализует точно от разряда тока. Я не верю собственным глазам, но, к несчастью, они меня не подводят. На втором ряду в конце класса сидит Он – совсем один, но едва данный факт его тревожит. Такой убийственной ухмылки мне не приходилось видеть прежде.
Боже…
Его пронзительный взгляд, сквозящий из-под чёрной чёлки, прожигает во мне дыры – то ли от удивления, то ли от ненависти. Я же тщетно пытаюсь совладать с собой, встретившись со своим кошмаром наяву.
– Ну чего замерла, Котова? – содрогается географичка. – Продолжай.
В горле пересохло, а голос застыл где-то в лёгких. Я хочу продолжить рассказ, но лишь глупо хватаю ртом воздух.
Не может быть!
Застигнутая врасплох, я ищу опору в пустоте, отчего по классу пробегают смешки. Улыбается и тот, кто стал тому причиной.
– Полагаю, это всё? – неприкрыто злорадствует учитель. – Маловато для той, кто метит на золотую медаль. Всегда знала, что твои способности чрезмерно переоценены.
Становится дурно. В коленях селится слабость. Все остальные голоса теряются. Сейчас в этом тесном мире есть только он и я.
Нет, это всё сон…
Раздвинутые занавески, новенький, дурное предчувствие – всё сходится в единую картину, написанную ядовитыми красками.
Увидеть Его снова – это как свалиться в жерло вулкана, когда сгорает сердце и тлеет душа. Вот и сейчас полыхает каждая клеточка моего тела.
– Кто-нибудь поможет Владе с ответом? – интересуется у класса Тамара. Она нарочно не отправляет меня на место, смакуя каждую секунду моего позора, о чём говорит потрескавшаяся на растянутых губах лиловая помада.
На меня уставлено десяток удивлённых глаз, и даже забитая Валя Чебрец недоумевающе хмурит брови. Морок, что повис перед глазами, разбавляет поднятая вверх рука. Заурядный жест добивает меня окончательно.
– Похвально, Ростислав, – кивает Алексеевна, дав ему слово.
Новенький, а точнее – главный герой моих кошмаров, неспешно встаёт с места. Теперь мне заметно, как сильно он вытянулся, как возмужал и окреп, словно никогда и не был невзрачным мальчишкой. Чёрная одежда, тёмные волосы и пасмурный взгляд, порождающий озноб в сердце.
– Латинская Америка граничит с Тихим океаном на западе и с Атлантическим океаном на востоке… – говорит он не своим голосом. Не тем, что был знаком мне из детства. Однако его эффект неизменен: меня выкручивает наизнанку.
Не дождавшись финала его «бенефиса», я спешно вылетаю из кабинета, как если бы спасалась от пожара. Покидаю школу, на автомате добираюсь домой, словно находясь в бреду, и прячусь в своей комнате, накрывшись пледом. На этот раз ни один отчёт не помогает мне избавиться от тревоги. Напротив, она лишь нарастает с новой силой, предвещая недоброе. А быть может, вовсе пробуждает то, что я тщетно прятала в себе эти долгие годы.
ГЛАВА#4
Из воспоминаний девочки
Лето 2000 года
– Влада! Пора обедать! – доносится звонкий голос матери, в то время как я прячусь на крыше сарая. Мне семь лет и мне нельзя здесь находиться, но два крохотных рыжих котёнка вынуждают нарушить самые строгие правила.
Я назвала их незатейливо, первый и второй, только бы не проникнуться к пушистым комкам шерсти, однако не сдержала собственное слово по отношению к третьему – чёрному, как смоль, угольку.
– Где же ваш братик? Неужели сбежал? – обеспокоенно шепчу я, наблюдая как котята жадно поглощают украденный мною кусок колбасы. – А если он маме на глаза попадётся? Тогда нам всем несдобровать…
Чердак наполняется благодарным мурлыканьем, а затем две чумазые, но очень симпатичные, мордочки сонно клонятся вниз. Я нашла их несколько недель назад в бетонной трубе, во время вечерней прогулки, и с той минуты котята заняли особое место в моём юном сердце. Пронести их на чердак незаметно – было нелёгкой задачей, но чудесным образом мне удалось. Это был мой первый и самый сокровенный секрет, о котором, мне кажется, догадывался папа, однако усердно делал вид, что пребывает в неведении.
– Влада! Суп уже почти остыл! – разноситься по двору, и я торопливо слезаю с крыши, одновременно стряхивая с платья опилки.
Меня переполняет радостью без причины. Я бегу со всех ног, предвкушая сладкий вкус пломбира, что достанется мне после обеда, как вдруг меня останавливает слабый писк котёнка. Того самого, что пропал с чердака. Сомнений нет, ведь я узнаю его из тысячи.
Жалобное мяуканье доносится из чужого двора, и, обернувшись, я нахожу его в руках соседского мальчишки.
Сердце тотчас уходит в пятки.