— Это твоя проблема? — услышала его голос. — Я устал от твоих тайн и мать твою, если позволю тебе что-то скрывать от меня!
Он потянулся к телефону, висевшему на стене и начал набирать кнопки.
— Что ты делаешь?
Андрей сверкнул глазами и не потрудился ответить.
— Приветик Паша. Думаю, ты понял кто это. Да. В твоей квартире подарок.
Не дослушав, он кладет трубку и поднимает на меня глаза.
— Итак, Сабо, ничего не хочешь мне сказать?
— А?
— Про тайны, про этого идиота. Вообще про все.
Он ненормальный?
— Собираешься допрашивать меня рядом с телом?
— Этот гад без сознания. И только.
Я не поверила.
— Хочешь проверить? — Андрей опустился на колени, — я только…
— Хватит! Как ты вообще узнал, что я здесь? — страх проходил, заменяя его злостью.
Зеленые глаза недобро сверкнули.
— Я проехал несколько чертовых километров, встречался с твоей…сволочью. Спас тебя от хрен пойми чего, и ты обвиняешь меня в слежке?
— Ты не должен был!
— Не должен что?
Я захлопнула наживку.
— Ну же, Сабо. Скажи это вслух. Скажи, как ненавидишь меня.
Он сделал шаг ближе.
— …скажи как схожу с ума по тебе, настолько что это просто невыносимо.
Еще шаг.
— … одно слово и я навсегда оставлю тебя. — Его пальцы нежно касаются моей щеки, — скажи и я уйду. Навсегда.
Рубашка задралась на правом запястье, так что я смогла разглядеть татуировку: «The rose speaks of love silently, in languge only fo the heart». Я удивленно посмотрела на Андрея и неосознанно провела пальцем по черному контуру, по покраснениям не зашивших ран.
— Восхитительно, — еле слышно произнесла я и во мне что-то щелкнуло.
Андрей смотрел на меня своими зелеными глазами, завораживая. Мои пальцы потянулись к его щеке, я могла ощущать как бьется его жилка. Пальцы осторожно проводят дорожку до линии полных губ.
Боже. Вот чего мне не хватало! Касаться его, обнимать его. Минаев понял по моему взгляду, о чем я подумала, резко выдохнул и прижал к своей груди. Его руки шарили по спине и шее, словно он пытался таким образом понять, что перед ним не мираж.
— Твое сердце бьется как сумасшедшее.
— Тамара…
— Я скучала…
— Голубые глазки! Я пришел…Труп! Труп на пороге! О Господи Иисусе!
Я отошла от Андрея, повернула голову и посмотрела на Эфраима. Тот с омерзением уставился на мужчину. Андрей обошел меня, опустился на колени перед мужчиной, потянулся к галстуку Эфраима и легко стянул его с шеи.
— Эй! Это от Гуччи!
— Павел скоро объявится, — игнорируя Эфраима, обратился ко мне Андрей. — Нам следует поторопиться.
— Полегче! — воскликнул Эфраим, наблюдая за действиями Минаева. Я подошла к нему, положила руку на плечо и потянула за куртку так, чтобы он поднялся.
— Ну что еще.
— Я никуда не поеду.
Минаев усмехнулся, словно я сказала глупость.
— Еще как поедешь, собирайся.
— Но…
Не желая развивать тему, Андрей вновь опустился к мужчине, шарил в его карманах.
— Где-то у него должны быть документы. Нельзя шляться по Армавиру не имея документов. Ага. Вот! — я посмотрела ему за плечо. — Соболь Николай Евгеньевич. Почему у преступников имена…
— …красивые?
— Идиотские, — Андрей осмотрел Эфраима с ног до головы, и только сейчас вспомнив о его присутствии, нахмурился. — А ты кто вообще такой, мелкий.
Эфраим гордо поднял подбородок.
— Я не мелкий. Мой рост среднестатистический у мужчин!
Зеленые глаза уставились на меня.
— Где ты его подобрала? — его слова напоминали Павла.
Я закатила глаза.
— Он похож на гнома. Противного и вонючего гнома.
— Как тебе удалось найти меня? — спросила я, пытаясь сменить тему. Минаев поднимается с пола, снимает кожаную куртку, совсем не подходящая его стилю, и накрывает мои плечи.
— Замерзла?
— А? — я тряхнула головой, — все нормально. Запоздалая реакция.
Я не заметила, как все тело сотрясает мелкая дрожь. Андрей очень внимателен и мне приятно от его заботы.
— Ведьма дала адрес Одинцова. Кстати, не думал что он твой родной дядя. И между прочим — прятаться ты не умеешь.
— Я…
Он приложил палец к моим губам.
— Сабо всегда остается Сабо.
Его губы нежно коснулись моего лба.
— Давай, бегом, бегом! Собирай вещи.
Кожа покалывала в том месте, к которому прикоснулись его губы.
— Я никуда не поеду, — повторила я более твердым голосом. На самом деле я с трудом могла совладать с собой. Близость его тела давила на меня, я хотела прикоснуться к нему.
Поцеловать его.
Минаев сделал шаг вперед, нахмурился видя как я отступила. В его глазах читалось недоверие и разочарование.
Я обидела его.
— Пойми, я не могу. Если я уеду сейчас, буду жалеть об этом всю жизнь!
— Я чего-то не понял? Вы о чем?
Мы оба проигнорировали Эфраима.
— Разве я не говорил, что мы справимся со всем вместе? Не хочу слушать этот вздор, просто собирайся!
— Нет!
Он потянулся к моей руке, но я отшатнулась.
В его глазах столько боли!
Я закуталась плотнее в ткань куртки, словно она спасет от него. Тишина длилась так долго, что я подумала в квартире никого не осталось. Андрей стоял на том же месте, опустив голову. Волосы водопадом струились по сильным плечам. Мне стало очень больно, но я не могла вернуть слова. Он приехал за мной в надежде вернуть в законное место, вернуть домой.
Вернуться к нему.
— Андрей!..
Андрей с такой силой хлопает дверью, что та слетела с петель. Я бежала за ним, что-то кричала. Он закидывает спортивную сумку на плечо, садиться на блестящий черный мотоцикл и с диким ревом покидает подъездную аллею.
— АНДРЕЙ!!!
Но уже поздно.
Я пнула камень.
Он ушел.
23
— Когда ты говоришь он приезжал?
— Несколько часов назад. Как раз перед тем, как меня…чуть…
Павел лениво потянулся в кресле, поднял голову и похлопал рукой по креслу рядом с собой.
Я скептетически оглядела подлокотник кресла и скривила рожицу. Сидеть рядом с Павлом не самая приятная перспектива.
— Венский кофе не желаешь?
Мое лицо сморщилось, пальцы сжали кружку с чаем и красным вином, как спасительную вещь. Ни за что не променяю ароматный чай на чайную ложку кофе. Паша засмеялся над моими попытками сохранить якобы здоровый образ жизни. По его словам, чай фактически ничем не отличался от кофе. В нем тоже содержится кофеин, но он не знает, какой именно чай я предпочитаю.
— Как хочешь. Не объяснишь, почему ты собрала все чемоданы?
— Сумка. У меня всего лишь одна сумка, и ты не будешь так сильно скучать, когда я уеду.
— Ты уезжаешь?
Я пожала плечами.
— Я обидела очень дорого для меня человека.
Паша поставил кружку на кофейный столик, сложил руки на груди.
— Минаева? — он чертыхнулся, — зря я с ним не увиделся. У него привычка действовать сгоряча и принимать желаемое за действительное.
— На самом деле, — я замялась, — я отказала ему.
— ЧТО?!
Я ссутулилась.
— Что ты сделала? — его интонация походила на интонацию суда присяжных, выносящие приговор.
— Он предложил вернуться с ним домой, к нему. Я отказала, — Одинцов никак не отреагировал, — не молчи.
— Ты хочешь, чтобы я что-то сказал?
— Паша…
— Ну ты и тупица.
Тупица?
— Он сделал тебе предложение, а ты…
— Сейчас важнее не это, а как решить самую главную проблему! — я сама не поверила своим словам. Не поверил и Паша. Он откинулся на спинку кресла, довольно улыбаясь. Мне не понравилась перемена его настроения.
— Я говорил тебе, что он из себя представляет. Мой совет, не как родственника, а как друга. Узнай про пожар в его доме. Возможно после этого ты все же пересмотришь к нему отношение.