Музыка на улице стихла. Крики людей стали сильнее. Испуганно заржала лошадь. Громко заголосила женщина. Кто-то стал звать на помощь и громко ругаться.
— Всё равно вместе нам не быть. — Настя мстительно надула щеки и прищурила глаза. — Я что-нибудь обязательно сделаю! — Она с силой сжала подушку. — Я ему глаза выцарапаю! Нет, я на него порчу наведу! Вот ещё чего… Яду в кубок налью!
— Нет, я ему… Я ему, — девушка снова зарыдала, уткнувшись мокрым лицом в колючую наволочку.
— Настя, ягодка наша ясная! — Матрена успокоила затворницу, войдя в комнату. — Перестань реветь! Ты, этак все глазки выплачешь. — Она говорила с отдышкой, запыхавшись от быстрой ходьбы по лестнице. — Не придет твой жених сегодня.
— А когда придет? — плакса переспросила, не переставая мочить слезами жесткую подушку.
— Не знаю, но думаю, что не скоро! — воспитательница присела на стул.
— А почему? — рыдание продолжилось, но не такое интенсивное.
— Их всех какой-то крестьянин избил.
— Какой крестьянин? — удивленное лицо девушки резко оторвалось от подушки. Слезы вмиг закончились и глаза заблестели.
— Откуда я знаю? — женщина развела руками, не поняв вопроса. — Молодой такой. Светловолосый, — Матрена вспоминая приметы, по привычке развязала и завязала узел на платке. Поправила рукой волосы. — Эвон гусь! Ох, и расторопный малый. Подождал пока сваты дойдут до ворот. Встал с травы, на которой сидел, у забора. Отряхнулся. Схватил какую-то палку и… давай их всех дубасить. Да так бойко… Словно мельница лопастями крутить. Такмо ублажил их, чертяка! Шуйскому кажется, ногу сломал. Его дяде — руку. Боярских кобелей как кукол раскидал. Не сдюжили они против него — пьяные были наверно. Дюже сильно кричали от боли… — с земли подняться не могли. На их крики уже половина города собралась. Шуйских, подальше от греха, быстро домой увезли. Стрельцов толпа набежала, ищут кого-то…
— А этот крестьянин — чертяка, случайно не синеглазый был? И… не с ямочками на щеках? — красна девица с мокрыми глазами и растрепанными волосами неожиданно сменила тему разговора. Внезапная мысль пришла ей в голову. Сердце девушки учащенно забилась.
— Ты знаешь, девонька моя! Я ему в глаза не смотрела. Но бил он их сильно. И постоянно что-то приговаривал или напевал, — рассказчица на миг задумалась, вспоминая подробности. — Улыбка у него такая… — приятная. Видно дрался молодец от души. И палкой своей… Здорово машет — было любо — дорого смотреть на молодца — удальца.
— Это он, — Настя захлопала длинными ресницами и шмыгнула натертым до красна носом. — Он! — девушка вскочила с постели и резво побежала на улицу.
— Да, кто? Кто, он-то? — Матрена ничего не понимая, бросилась вслед за ней.
Глава 11
— Сегодня утром я должен быть дома. Обязательно! — пронеслось в голове странника, возбужденно ходившего по комнате.
— Зачем сидеть в квартире в такой прекрасный, летний день? — задал вопрос несуществующим зрителям Алексей. — Когда тебя с нетерпением где-то ждут? Когда много дел и решать их нужно срочно? Когда и так, ни на что, не хватает времени?
— Затем, чтобы лежать в кровати… и мучиться от бессилия. Проклинать всё и всех — с горечью отвечу я вам.
— Но, почему? — снова воскликните вы.
— Потому, что по расписанию этой жизни я уже немощный и больной старик. Я должен находиться в постели, принимать кучу лекарств. Страдать и изнывать от сильной головной боли, тошноты и головокружения… И ещё потому, что сегодня должны принести пенсию. А это отметка в ведомости о том, что ты ещё жив, — недовольно возмущался Рязанцев. — Все-таки придется завести пластиковую карточку… Причем — срочно!
Для восстановления своего истинного возраста нужно было появиться дома пораньше. Часа за два — три до прихода почтальона. Она как часы заходит постоянно в одно и тоже время. И не должна видеть изменений моего организма совершаемого порталом.
— Представляете, что она подумает, когда увидит молодого, здорового парня вместо немощного старика, — продолжал красочно работать на невидимую публику странник. — Или ещё хуже! Во время выдачи пенсии он вдруг волшебным образом начнется меняться. Бедную гостью может хватить апоплексический удар.