Она тоже спорила с ним, отнекивалась, а когда сдалась — узнала цену чужим клятвам и обещаниям «не подсматривать».
— Ты поклялся, что не причинишь мне вред. Но я всё равно боюсь тебя. Это выше меня, прости мою недоверчивость.
— Если ты думаешь, что я не смогу сдержаться от вида красивой женщины, то ошибаешься. Ты не настолько красива.
Я молчу и мысленно соглашаюсь: и правда, мне ли кичиться красотой, ведь в итоге меня заменили той, кто красивей и моложе. А он вдруг отворачивается, досадливо бьёт себя по бедру кулаком.
— Нет, я солгал, — в его голосе звучат низкие хриплые ноты. — Ты красива настолько, чтобы соблазнить и святого. А я не святой. Иди-ка сюда.
Не самое привлекательное предложение после таких слов — остаюсь на месте, лишь позу меняю: как утром, обнимаю колени, чтобы спрятать грудь. Пусть я не из тех, кто оправдывает насильников провокациями со стороны жертв, но — честно — так бы не оделась в дорогу, а другие наряды пастушки ещё откровенней. У этой блузки хотя бы плотная ткань, а не кружева или сеточка, или столь низкий вырез, что наверняка откроет полукружия грудей любому взгляду.
Гор наклоняется и достаёт из своих вещей то, что не упоминалось в романе — верёвку, длинную, крепкую. Он растягивает её руками и удовлетворённо кивает.
— Свяжи меня, и иди освежись, — просто говорит он, и я медленно, тихо выдыхаю. Сердце всё ещё заполошенно бьётся в груди.
Похоже, мои мысли написаны на лице, раз он качает головой.
— А ты не особо доверчива. Но с такой красотой, это и хорошо. Когда я увидел тебя там, на дороге, думал, дурочку встретил. Это ж надо было в таком виде не побояться попасть князю на глаза. Ты вообще думала, что делала, благородная Лекс? До сих пор не могу понять, как тебе это в голову пришло.
— Я просто шла по краю дороги. Никого я не хотела к себе привлекать. И не зови меня благородной. Этого титула я не заслужила, мой отец — простой человек.
— Ха-ха. Посмотри на себя, благородная Лекс. Как ты ходишь, как держишь спину, как смотришь мужчине прямо в глаза дерзко и откровенно, как говоришь, не подбирая слова, не скатываясь до брани, но заставляешь слушать себя. Ты не спрячешь своего благородного воспитания, и не научишься за один раз хворост собирать. Даже ребёнок справился бы с этим лучше тебя.
— Мой отец из простых.
— Твой отец, на что угодно поспорю, тот самый мастер из южных земель, в тебе течёт горячая кровь настоящей южанки. Я бывал там, видел их дев, они как пламя до неба, сурьмой подводят глаза, рисуют узоры на руках, прячут лица под вуалями и волосы, но скромности это им не прибавляет. А ты — как лучшее в двух народах. Ты скромна и невинна, и в тебе скрыта жаркая страсть. Кто откроет её, станет счастливейшим из смертных.
Я сжимаю губы.
— А ты сам? Кто ты, Гор? Как ты смотришь, как выглядишь, как говоришь, а твои слова — будто песня. Ты можешь получить от женщины всё, только продолжая с ней вот так говорить.
— Так я преуспеваю? Тебе нравятся мои комплименты твоей красоте? — Разумеется, на вопросы он не отвечает. Задаёт свои, играет. Опытный и страстный мужчина, он уверен в победе и считает происходящее сейчас между нами игрой — нет никаких сомнений в том, как он видит наше противостояние — прелюдией. Он наслаждается ею.
И в чём-то он прав. Его слова — будто мёд, я тону в них. Я уже и забыла, когда слышала комплименты, и никогда, ни разу — такие умелые и откровенные. Всё же мир, в котором мужчины добиваются женщин, привлекательней того, настоящего, в котором женщины добиваются внимания мужчин.
— Ты мне льстишь.
— Ни слова лести, одна чистая правда. — Он откидывает голову назад и смотрит из-под ресниц, проводя рукой по волосам. — Иди сюда, Лекс, и свяжи меня. Потому что, да, я не сдержусь. Увидеть такую женщину, как ты, без одежды — огромный соблазн. Лиши меня права решать. А сама делай, что хочешь. Только волкам связанного не оставляй.
Я связываю его руки за спиной морским узлом. Костя научил, когда мы катались на яхте. Никогда не думала, что это умение может мне пригодиться.
Гор дёргает руками и уважительно хмыкает.
— Кто б мог подумать, что у тебя такой талант. Ты всех мужчин оставляешь беспомощными, или только меня?
Снимаю шарф с шеи и завязываю ему глаза. А он мельком, будто случайно, но никакой случайности в этом нет, целует мне руки. Прикосновение сомкнутых губ обжигает нежностью тонкую кожу запястья, и я резко выдыхаю, выдавая себя с головой. Он волнует меня, он — настоящий соблазн.