— Давай, раздевайся, не стой столбом.
Он сильнее меня — и мы вновь в этом убеждаемся.
Вода в ванне горячая. Саймон располагается за спиной, удерживает меня поперёк талии, как будто я могу ускользнуть из его рук. Не могу — это мы только что выяснили, когда я пыталась сопротивляться. Все мои «нет» осыпаются, как листья с деревьев поздней осенью. Он их просто не замечает, делает то, что ему нравится. Так и хочется сказать:
— Ты в детстве в кукол не наигрался? — спрашиваю, когда он заканчивает мыть мои волосы.
Это даже приятно, несмотря на то, что шампуня здесь нет. Вместо него — настой мыльного корня, сильно пахнущий травами. У Саймона чудесные руки, он умело массирует кожу и иногда целует в плечо.
— В детстве у меня не было кукол. Машинки, конструктор. Сама понимаешь.
— Какое упущение, — говорю, когда он одной рукой накрывает левую грудь, другой ведёт по моему животу вниз — к выбранной цели. — Не надо, пожалуйста.
Он не слышит «не надо» — и делает мне хорошо. Это всё ещё изнасилование. Кажется. Я изгибаюсь, притираясь спиной к его груди, ёрзаю на коленях, на твёрдом члене, и, слушая мои стоны и крики, вряд ли кто-нибудь принял бы их за сопротивление.
— Так хорошо? — спрашивает, когда я прихожу в себя.
У него вид победителя.
Он был нежен, использовал только пальцы, играл со мной, пока я ёрзала у него на коленях и выгибалась, как мартовская кошка. Теперь он сильно возбуждён, и это проблема.
— Не надо, — лучше сказать прямо. — Я всё ещё чувствую тебя, вчера ты серьёзно перестарался.
— А кто сказал, что мы сделаем это так?
Как он хочет — понятно по скользящим между половинками ягодиц пальцам, целенаправленно двигающимся к избранной цели.
— Не надо. Так я не люблю, — говорю, когда он останавливается у сжатого отверстия.
— Ври больше, — шепчет он на ухо. — С демоном тебе и так, и этак очень даже понравилось.
О том, что было вчера, стараюсь не думать. У меня пока не укладывается в голове, как один мужчина может делать это так, что кажется, что ты как минимум с двумя, если не больше, любовниками.
— Почему ты снова говоришь о себе в третьем лице?
Он убирает руку — цель достигнута.
— Не о себе.
Поворачиваюсь к нему всем телом. Уж лучше пусть смотрит на грудь.
— Ты оборотень?
Это единственное, что приходит на ум.
— Когда у тебя вот тут отрастают рога, — пытаюсь нащупать, но не получается, — ну, где-то тут, то ты теряешь разум? Становишься кем-то другим?
Он молчит. Губы сжаты в плотную линию.
— Тогда откуда ты знаешь, что со мной в постели творил? Если был без сознания? — Сажусь на пятки и скрещиваю руки на груди. После горячей воды спине немного холодно, но лучше я потерплю.
Он опускает ресницы.
— Я осознавал, что делает демон.
Хм. Подсказываю:
— Но не чувствовал.
— Всё я чувствовал.
— Тогда не хотел?
— Очень хотел.
— Тогда почему ты говоришь, что...
Он отмахивается, и я замолкаю. Смотрит в сторону, хмурится.
— Потому что эта сила больше меня.
Кажется, он и сам не уверен в том, что говорит.
— Она как костюм великана. Ты всего лишь щёлкаешь пальцами, а она выдирает с корнем деревья. Вот как-то так.
— Но если ты испытываешь те же желания, всё чувствуешь и всё осознаёшь, то демон, получается, тоже ты, а не кто-то другой.
Он смотрит на меня исподлобья.
— Этот костюм слишком много мнит о себе. Он, скажем так, с искусственным интеллектом.
— Он умнее тебя?
Саймон медлит.
— Нет. Но у него слишком много функций, о которых я не имею понятия.
— И второй член — та самая функция?
Он снова злится, и я прикусываю кончик языка. Но, честно, это выше меня, хочу знать. Я только чувствовала толчки, но не могу даже представить, как всё это происходило.
— Это не член.
— Да-а?
У него скулы краснеют.
— Это хвост.
А-а. Теперь понимаю. И краснею намного сильнее, чем Саймон.
Глава 13. Принуждение и наказание
Я всё ещё пытаюсь примириться с мыслями о демоническом хвосте, ритмично проникающем в моё тело и дарящем острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, когда Саймон говорит, что хочет взять меня прямо здесь и сейчас, в этой мутной из-за мыльного корня воде. Предлагает два варианта на выбор: или мой рот, или повторить вчерашний опыт, но уже не с хвостом. Он говорит спокойным и даже обыденным тоном, словно и мысли не допускает, что я могу сказать ему «нет».
Заявляю своё твёрдое и категоричное «нет». Его реакция мгновенна: суженные зрачки, вздёрнутый подбородок, сжатые губы. Будто это я его оскорбила, а не он меня. Я что ему, резиновая кукла из секс-шопа, или покорная наложница из гарема, где он — падишах?