— Ты говоришь ерунду. Ты никогда не найдёшь человека, который полюбит тебя сильнее, чем я. Ты и правда коза бестолковая. — И сакраментальное, сотни раз слышанное: — Сашенька, милая, что тебе ещё не хватает? Другая бы на твоём месте...
О, чёрт. Не могу это слушать. Он невыносим.
Как я и предполагала, разговор уходит туда, где у меня уже кровавые мозоли на сердце, разуме и душе.
Несколько раз глубоко вдыхаю, сжимаю кулаки — и вперёд, в бой!
— Ты лишаешь меня права решать. Тебе безразлично, что я на самом деле думаю, чувствую. Ты просто делаешь со мной то, что хочешь. И ждёшь, что я буду подчиняться твоим желаниям, ещё и улыбаться при этом. Ты каждый раз это говоришь: что тебе ещё нужно? Красивый, богатый, сильный мужчина. Ты выбрал меня. И я должна быть тебе ещё и благодарна за это.
Он кивает. Он абсолютно согласен с тем, что я вот прямо сейчас говорю.
Как я и думала — это разговор со стеной. Монолог рядом с глухой, непробиваемой, толстой, вечной стеной. Бесполезно было даже пытаться.
— Ой, всё.
Услышав это, он машет рукой и закатывает глаза. Вот и поговорили.
Мы молчим.
— Тебе придётся принять мои чувства, меня, — наконец говорит он. — Ты — моя женщина, и чем быстрее ты с этим смиришься, тем лучше для тебя. Я тебя не отпущу, и здесь нет Кости, чтобы стоять между нами. Так что, сама понимаешь. Ты же умница, ну... кхм-кхм, не всегда умница, но должна понимать, что у тебя только один путь — поменять ко мне отношение. Обстоятельства ты не изменишь. Чтобы быть счастливой, дышать всей грудью, как ты говоришь, тебе придётся изменить ко мне отношение. Потому что я его к тебе не изменю. Ты — моя женщина. Всё понятно?
— И ты каждый раз будешь меня принуждать? — Не могу смотреть на него. Руки сжимаются в кулаки.
— Ты только этим утром кончила дважды. Ночью ты умоляла меня не останавливаться и кричала «да» так громко, что в коридоре наверняка было слышно. Да и сейчас тоже. Так какое же это насилие?
Забираю бокал со столика. Вино оказывается очень лёгким и чуть терпким. Именно таким, как мне нравится. Но даже приятный вкус вина сейчас раздражает.
— Это обычная реакция тела на стимуляцию.
— Угу. — У него голос тяжёлый, руки скрещены на груди и взгляд исподлобья. Что несправедливо в принципе — он невероятный красавчик, даже такой, очень злой.
— Я не хотела тебя. Ты заставил, а потом всё зашло слишком далеко.
— Потому что на самом деле ты этого хотела.
— Потому что ты — великолепный любовник.
Он шумно выдыхает, а я закрываю глаза, сжимая ножку бокала.
— Наконец ты это признала. Тебе было со мной хорошо. Так чего тебе ещё надо?
Вечный вопрос — и ответ тоже вечный.
— Я тебя не люблю.
Он шумно выдыхает и возвращается. Сначала думает сесть на скамеечку, затем пинком отшвыривает её в сторону и приносит большой резной стул с подлокотниками. Когда он садится, то смотрит на меня сверху вниз. Он несколько раз порывается что-то сказать, но в итоге лишь хлопает кулаком по подлокотнику.
Сотни слов заменяет одно, зато какое:
— Полюбишь.
— Ты серьёзно? — откидываюсь на спинку кресла.
— Ага. Мы останемся здесь настолько, насколько придётся, пока ты не докажешь мне, что любишь меня.
— А здесь — это где? — Я боюсь, что мне придётся остаться в этой комнате навечно.
— Это ты мне скажи.
— Я? — Иногда его слова и логика таковы, что пугают меня. — Откуда мне знать? Это же ты правитель этого мира.
Он хлопает себя по губам кончиками пальцев, взгляд — хитрый. Кажется, ему очень нравится надо мной издеваться, потому что он говорит:
— Ну, я всего лишь правитель. А вот ты — богиня, сотворившая этот мир.
Бокал выскальзывает из ослабевшей руки и с грохотом разбивается о каменный пол.
Саймон широко улыбается.
— На счастье!
Глава 15. О выборе
— Послушай, может, хватит издеваться надо мной? Я не понимаю, о чём ты говоришь. — Он назвал меня богиней этого мира. Я и правда богиня — хорошего воспитания, терпения и вежливости. Была бы кем-то попроще — запустила бы чем-нибудь ему прямо в лоб. Руки чешутся.
Саймон хмыкает и откидывается на спинку стула, кладёт ногу на ногу. В этой позе и со всей самоуверенностью мира на лице выглядит как царь и бог. Я прямо вижу, как он наслаждается всем этим — не меньше, чем сексом, а может, и больше. Его эго и прежде отличалось выдающимися размерами, а сейчас — возможно, из-за демонических сил и наверняка из-за всегда дурного характера — стало с весь этот немаленький замок. Что ему можно противопоставить? Только милое поведение и грубую лесть. Тонкая для него столь же заметна, как укус комара для слона. Так что приходится лгать, глядя ему прямо в глаза.