— Объясни мне всё, пожалуйста, Саймон. Ты единственный, кто может мне помочь во всём разобраться. — Помня наши предыдущие беседы, сразу прошу: — Только выражайся попроще, пожалуйста. Мне с твоим умом и знаниями никогда не сравниться, но я обещаю очень внимательно тебя слушать и постараться понять.
Тьфу. Аж тошно себя слушать, но Саймон — ну разумеется! — принимает всё за чистую монету. Кто себя считает светочем мысли, так это он. Саймон любит пересыпать свою речь терминами, напускать туману побольше, и его действительно сложно понять, когда он не хочет, чтобы его понимали. Мой любимый профессор философии всегда говорил, что по-настоящему умный человек никогда не выпячивает свой ум, учитывает знания и опыт собеседника, и его объяснения понятны и пятилетнему ребёнку, и шестидесятилетнему академику. Саймон умён, его жизнь полностью соответствует американской поговорке «Если ты такой умный, то почему такой бедный?» — а Саймон, как говорят, делает деньги даже из воздуха. Так что да, признаю, он умён — и столь же невыносимо высокомерен, так что слушать его — та ещё пытка.
— Ну ладно, богиня. Слушай.
Будто идол, удовлетворённый подношением, он снисходит до моих просьб и действительно объясняет, не жалея ни времени, ни слов, и даже старается выражаться попроще. Только то, что он говорит, понять всё равно едва ли возможно.
Мне кажется, что я оказалась в каком-то фантастическом мире. Но и на деле — это и есть фантастический мир. Только, честно, даже попадание в роман более реально, чем то, о чём Саймон мне сейчас говорит.
Мы уже вечность разговариваем, и я не могу принять то, что он говорит с такой уверенностью и апломбом. Понять его слова — да, могу. Но принять, допустить всё, что переворачивает все мои знания о мире, очень сложно, это я сделать не в состоянии.
Поначалу он был терпелив, а теперь почти в бешенстве. Завтрак, который для нас принесли, давно остыл. Я всё ещё сижу в мягком кресле с высокой спинкой. Саймон ходит по комнате взад-вперёд и горячится, размахивает руками, злится — разумеется, на меня.
— Ну, поняла, наконец?! — Он резко останавливается, смотрит на меня с убийственным выражением на лице. — Не кивай. Расскажи мне, что поняла, чтобы я точно понял, что ты и правда всё поняла.
Даже если слово «поняла» он повторит не четыре, а четыреста сорок четыре раза подряд, большего понимания от меня всё равно не добьётся.
Повторяю заученный наизусть урок, от которого у меня пухнет и болит голова:
— Этот мир — единственный вариант, где мы оба, ты и я, остались бы в живых после падения в реку и не потеряли ни память, ни личность. Ты открыл дверь в этот мир для меня, но я построила его из своих фантазий. И поэтому за все странности этого мира могу пенять только на себя.
— Да! Наконец-то да! — Он мне даже аплодирует.
— Но это бред какой-то, — говорю я, и вся радость с его лица исчезает.
Он бьёт себя ладонью по лбу и, обессиленный, падает в кресло. У меня тонкий слух, и его бормотание под нос чётко объясняет то, что он обо мне думает. Хотя, судя по его выражению лица, тупая коза — это самое малое из оскорблений, которыми он меня мысленно осыпает.
— Как ты назвал себя? Повтори ещё раз, пожалуйста, — прошу я.
— Выборщик. Я — выборщик. Это значит, что я выбираю свою жизнь, а обстоятельства подстраиваются под мои желания.
Перебираю всё, что знаю о нём. Он вернулся из США с первым миллионом долларов притом, что уехал туда бедным студентом. Дома не захотел строить собственный бизнес — сказал: лень возиться — и стал вице-президентом в небольшой тогда компании брата. Взял на себя исключительно новые проекты. Наработанное, где участвует много людей, где надо контролировать и направлять, корректировать курс, но не общее направление, его никогда не интересовало. Он создавал новое из ничего, а Костя вечно шёл у него на поводу, доверчивый, как телёнок.
Чем более странные проекты предлагал Саймон, чем больше ужасались другие сотрудники и боялись банкротства компании, вкладывающей большие деньги в то, что казалось выбрасыванием денег на ветер, тем чаще Костя говорил, что всё, что ему нужно делать для успеха бизнеса — прислушиваться к советам брата. В итоге за восемь лет они построили огромную корпорацию, где модный бизнес соседствовал с нефтепереработкой, а на благотворительность уходило не менее трети прибыли. И даже на благотворительных проектах, отобранных Саймоном, компания умудрялась зарабатывать деньги. Молодые дарования прорывались вперёд, а из поддержки людей с ограниченными возможностями вырастали новые предприятия.