Ни разу, насколько мне известно, ни на одного из братьев не выходили ни криминальные структуры, ни правоохранительно-криминальные. В отличие от изредка подхватывающего сезонный грипп брата, Саймон не болел даже насморком. Участвовал в уличных гонках — и даже машину умудрялся не поцарапать. Костю и Саймона будто хранила судьба, она не просто благоволила им — она их любила как собственных сыновей и подбрасывала всё новые и новые подарки. С годами привлекательность Саймона лишь возросла — на старых, до отъезда на учёбу, фотографиях он казался обычным парнем.
Смотрю на него, на его лицо, на спокойно лежащие на подлокотниках сильные руки. Он здоров, красив, богат, любимец женщин, его работа — создавать новое, он уважаем и обожаем сотрудниками. Как ни смотри — он во всех сторонах жизни реализован. Он сам и его жизнь — как исполняющая в режиме реального времени мечта.
Всё это — простые, очевидные факты, и я не могу их отбросить, как и его слова: «Я — выборщик, я сам выбираю свою жизнь и все её обстоятельства».
Можно спорить до хрипоты о том, в чём не разбираешься, но что кажется ненормальным, а можно открыть уши пошире и послушать ещё раз, о чём говорит с полной уверенностью в своей правоте «выборщик» Саймон. Я спрашиваю без капли скепсиса в тоне:
— А как ты это делаешь? Как выбираешь судьбу?
Напряжение уходит с его лица, он тепло улыбается. Маленькие морщинки собираются в уголках глаз. Сейчас он будто строгий профессор, а я его ученица и только что задала вопрос, за который он наконец-то хочет меня похвалить.
— Я выбираю жизнь, а не судьбу. Судьбы не существует, — заявляет Саймон. — Хотя, нет, я не прав — она существует для тех, кто выбирает отдать другим право определять свою жизнь. Как ты, например.
Без шпильки в мой адрес, разумеется, не обходится. Возвращаю укол с милой улыбкой:
— Тебе не кажется, что вот это, — обвожу руками комнату, — странный выбор для того, кто выбирает свою жизнь.
Он кивает.
— Ты права, я тоже так думаю. Твой выбор — до крайности странный. В этом замке даже нормальной сантехники нет: ни в туалет сходить по-человечески, ни помыться. А еда — это же ужас, — он тычет пальцем в поднос, — ни помидор, ни картошки, зато кислых яблок и пресной репы — целые закрома. Мясо тут неплохое, но дичь даже тебе сложно испортить. А в остальном — сама посмотри: зимой тут будет адски холодно. Никаких батарей, зато большие окна с сомнительного качества рамами. А этот камин только выглядит хорошо. В рост человека, в нём можно зажарить быка — только зачем это делать возле кровати? Чтобы обогреться, тут надо целое дерево за раз сжечь, и с тягой какая-то ерунда, кажется, ты забыла, что на крышу надо выводить трубы. Красивенькую такую, с флагами, но без труб в воображении нарисовала — и решила, что всё будет отлично работать. На деле нам придётся дышать гарью, жить как возле костра, а КПД обогрева у этого каминомонстра, наверное, три процента. И о чём ты только думала, а?
— Я думала? Низкое КПД обогрева камина — тоже моя вина?
Нет, ну это просто смешно. По его мнению, я виновата во всём, включая появление пятен на солнце.
— Твоя вина, разумеется. А чья же ещё? Этот мир ты выбирала, вот она — твоя воплотившаяся мечта. — Он тяжко вздыхает. — Я, конечно, знал, что ты у меня необычная девушка, романтичная, от реальной жизни совсем далека. Но никогда не думал, что реально попаду в мир, где принцессы не какают.
«Принцессы не какают?..» Чёрт! Ну он и гад!
Ладно, ладно, обо всём этом я подумаю, когда останусь одна. Но кое-что нужно выяснить прямо сейчас, пока он готов разговаривать.
— Хорошо, пусть этот мир выбрала я. Но как ты тогда здесь оказался? Ты же его не выбирал. Тебе же всё здесь не нравится. Ну а я...
Так, тише, Сашенька, притормози!
Медленно выдыхаю и говорю намного спокойней:
— Если я ещё могу допустить, что сама выбрала этот мир, то уж чего точно не было и быть не могло: твоё появление здесь я бы даже под страхом смерти не выбрала.
Он демонстративно скрещивает руки на груди.
— Ты хотел честный разговор, — напоминаю ему. — Ты выбрал услышать моё честное откровенное мнение.
Он смотрит на меня исподлобья.
— И ещё, — продолжаю я, — если ты выборщик и у тебя жизнь — вечный праздник по спецзаказу, то почему до сих пор, а мы восемь лет знакомы и ты вечно ко мне пристаёшь, не нашёл времени наколдовать, чтобы я тебя полюбила?