— Там был сюжет, и даже очень интересный.
— Вижу, насколько интересный, — чеканит Саймон. — Ну, продолжай.
— Мы попали в этот роман. Я ничего здесь не придумывала. Я вовсе не мечтала о бесконечном сексе и унижениях.
— Ну конечно. Ничего такого ты не хотела. Ладно, обманывай себя дальше. — Он демонстративно вздыхает и закатывает глаза.
— Не хотела я этого!
— Тогда у меня для тебя две новости, девочка, и обе плохие.
Я молча жду и смотрю на него, будто на пророка со скрижалями. И да, заранее верю тому, что он скажет. Кажется, действительно верю ему.
— Во-первых, у тебя чудовищный провал по самооценке: нормальная женщина рождается в новом мире богиней, а ты — последней пастушкой. Во-вторых, я даже не собираюсь обсуждать, мечтала ты о бесконечном сексе и принуждении к нему или нет. Это уже не имеет значения — потому что ты их получишь. Похоже, у нас обоих нет выбора.
Не понимаю. У него ведь точно есть выбор. Он властитель в этом мире, он может всё. Потворствует своим извращённым желаниям, да, как и всегда, но Саймона ничто не вынуждает вести себя так — это его выбор. Он же выборщик, да?
— Ты знаешь, что такое «пара»? — продолжает он мрачно. — Истинная пара? Слышала о таком?
Молча киваю. Мне полгода нечего было делать, только книжки читать, так что — да, разумеется, теперь в моей голове кучи того, чему в реальности места нет.
— Этот демон раньше довольствовался всем, что плохо убегало, а теперь хочет только тебя — как и я. В этом мире ты — моя пара. Понимаешь, о чём идёт речь?
К своему ужасу — да. Читала достаточно романов об истинных. Знаю, что эту связь не разорвать, и выборов у героев нет, они тонут в страсти, их тела сильней разума и чувств. Но для реальной себя я честно не хотела такого. Читала, да, наслаждалась особо яркими сценами и острыми, противоречивыми чувствами, когда хочется, но колется, и хочется всегда побеждает. Но не по-настоящему же. По-настоящему попасть в такую ловушку — это же лишиться всякого выбора и даже соображения, стать отчасти животным. Я ни для кого не хотела бы такой судьбы. Ни для себя, ни для Саймона.
— Сама натворила, — говорит он безжалостно, словно слышит мои мысли. — Читала порно-романчик, мечтала оказаться на месте героини, отдать мужчине контроль, чтобы от тебя, всегда зажатой и нерешительной, ничего не зависело. Теперь получай.
У меня губы подрагивают и сохнут, очень хочется облизнуть их, но понятно, что он увидит в этом крохотном действии. «Нужно терпеть», — думаю я и в тот же миг поступаю наоборот.
— И обо мне, ну разумеется, ты тоже совсем не мечтала, — медленно произносит он, не отводя глаз от моих губ.
Он всего лишь смотрит — но чувствуется это как поцелуи, но не те демонические, а просто, ну, я так всегда чувствую себя под его взглядом — желанной.
— Конечно же нет! Не мечтала я о тебе! — говорю слишком быстро, и, разумеется, он это замечает.
— Правда? — Он касается пальцами полных губ, хлопает по ним с задумчивым видом.
Почему я не могу отвести от него взгляд? Что за напасть со мной приключилась?
— Ну давай, вместе посмотрим фактам в глаза. Ты до сих пор не можешь забыть те фотографии, — лениво цедит Саймон — всё такой же злой, но удерживающий себя от поспешных действий. — Сколько раз ты думала об этом?
Много.
— Пыталась понять, что я тогда сделал с тобой?
До сих пор пытаюсь.
— Перебирала разные версии, примеряла разные сюжеты на нас двоих?
Закусываю губу. Всё это так стрёмно звучит — и горячими волнами стыда проходит по телу, оседает тяжестью в низу живота.
— Раздел ли я тебя полностью? Обладал ли тобой? Как я это делал? Попробовал ли тебя на вкус... — Он облизывается.
Мне уже просто нечем дышать. А он продолжает издеваться.
— Ты же помнишь? Я никогда не скрывал, что хочу с тобой сделать.
Он вновь облизывает губы, глядя мне прямо в глаза — и я хочу провалиться сквозь землю, потому что помню, конечно же помню. Каждый раз, когда он ко мне приставал, оставался в памяти, будто выжженный калёным железом.
— Ты думала об этом, да? Думала обо мне?
Да, но...
— Только последний мерзавец может так поступить с беспомощной женщиной, находящейся в его полной власти.
Боже. Лучше бы я молчала. У меня так дрожит голос, что только глухой поверит в то, что это возмущение, а не что-то прямо ему противоположное.
— О да, — тянет он, не сводя с меня глаз. — Я мерзавец. Я уже сделал с тобой много мерзких вещей. А сколько ещё сделаю. Тем более когда ты теперь — моя пара.
Это не угроза, а обещание — и мне кажется, я сейчас загорюсь под его немигающим взглядом.