— Так значит, ты зря на меня злился, и с этим миром нам повезло? — в моём голосе, как и в его, тоже звучит царапающая сердце надежда, вера в волшебный, благополучный исход.
— Нам повезло... — Саймон задумчиво повторяет за мной, а затем словно сквозь тучи проглядывают первые лучи солнца — он улыбается, сначала криво, половиной рта, а затем, закрывая лицо ладонями, разражается смехом. Он смеётся, будто лучшей шутки в жизни не слышал, а я улыбаюсь и жду.
— Сай, расскажи мне хоть что-то. Что можешь. Пусть не обо мне. Расскажи о себе.
Я боюсь, что когда волшебство нашей близости кончится, разум загонит меня в угол, и там я паду на колени под градом аргументов и фактов. Мне нужно ещё, что угодно, любые знания, чтобы поддержать семена той давней веры в него и нашу любовь, чтобы хрупкие ростки надежд не погибли после первой же нашей ссоры. А что с Саймоном в мире нам долго не жить, это и так понятно. Я его всё-таки столько лет знаю.
И знаю, что просить его приоткрыть завес тайны — это как разрешить мотыльку подлететь чуточку ближе к манящим огням. Саймон и так, без моих просьб, хочет мне всё рассказать. Я это вижу и чувствую в нём: его желание оправдаться хоть как-то — и его страх мне навредить.
Он долго подбирает слова.
— Мы здесь потому, что когда-то я захотел создать для одной прекрасной девушки рай на земле. Я был молод и богат только идеями, когда встретил её и влюбился с первого взгляда. Так захотел её впечатлить, что выбрал поверить в себя и изменить свою жизнь. У меня всё получилось, в итоге она полюбила меня. Она так восхищалась мной, так искренне поддерживала меня, что я уверился в том, что нет ничего, чего я не могу, пока она рядом со мной. Мир менялся прямо на наших глазах, расцветал и становился прекрасным. Мы с ней стали как боги, а наш мир — будто рай.
У него непроизвольно дёргается щека, когда он говорит. И я знаю, о какой девушке он говорит — обо мне, несомненно. Но никак не могу примерить на себя судьбу богини. А вот в божественное самомнение Саймона верится очень легко.
— Я правда решил, что во всём равен богам, что нет ничего, чего бы я не мог исправить. Мой метод... неважно. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Я убедился, что всё работает, потренировался на одном неудачнике и подарил ему отличную жизнь, ну и взялся за исправление жизней родных. Начал с Кости. Он умер не так давно, попал в аварию пьяным, и я подумал, что его историю легче всего изменить: всего лишь отобрать у него желание пить. Я делал вещи и посложней, так что долго не думал и сделал: выбрал для нас всех мир, в котором он выпивке предпочитал женщин.
Он закрывает ладонью лицо и долго молчит.
— Теперь чтобы я ни делал — брат жил, а ты была с ним и его любила. Я пытался всё отменить, но меня будто прокляли боги и лишили в отношении вас каких-либо сил. А когда пытался всё объяснить...
Он шумно выдыхает, и выражение его лица неуловимо меняется. Словно открытую дверь захлопывают, и ключ проворачивают в замке.
— Вот такая сказочная история, Сашенька. Помнишь? Сказка — ложь, да в ней намёк, хорошим девочкам урок не слишком-то прислушиваться к бредням голодных волков.
Он взъерошивает волосы, пытается усмехнуться. В его глазах — смесь надежды и страха.
— Не верь мне. Ты же помнишь, сколько раз я над тобою смеялся? — Он пальцами тянет свои щёки, изображая улыбку, которой и в помине нет.— Ты ведь мне не веришь?
«Ты ведь не умрёшь?» — эхом проносится в голове, и я говорю:
— Всё хорошо, Сай. Не беспокойся, я никуда от тебя не уйду.
И это правда. Больше я не мечтаю сбежать.
Я рядом с человеком, которому доверяю.
Глава 19. Прости меня
Умирать я точно не собираюсь. Прекрасно себя чувствую, хотя и устала. Но он всё равно волнуется и словно бы чувствует себя виноватым.
— У тебя ведь больше голова не болит?
— Нет, не болит. Сай, ну правда всё хорошо. И я бы послушала твои сказки ещё. Торжественно обещаю не верить.
Он не согласен.
— Я рассказал тебе сравнительно мало, но... Ты правда веришь мне?
— Ну кто же из взрослых людей верит в сказки? — отвечаю вопросом на вопрос. — А ты правда веришь в то, что тебя боги прокляли и забирают меня, когда у тебя появляется шанс всё изменить?
Он недолго молчит.
— Я верю с законы Вселенной и собственный опыт. Я не знаю, что могу тебе рассказать. Больше всего на свете я хочу тебе всё-всё рассказать в самых мелких подробностях, и больше всего на свете боюсь, что тогда ты вновь умрёшь у меня на руках. Так что хватит с тебя моих сказок.
— Хорошо.
— Хорошо?
Он добился того, чего хотел, но не верит в свою удачу.