Я болезненно морщусь, и она тотчас исправляется:
— Или мы могли бы принести их сюда. Какой цвет вы предпочитаете, фасон, украшения? Выбор очень большой, госпожа. Мы постараемся вам угодить, чтобы на ужине вы оказались самой очаровательной леди, — последнее она тоже почти шепчет, будто мы с ней — заговорщики.
Даже не знаю, что ответить. Перед глазами встают сотни манекенов в пышных бальных платьях, с корсетами, шляпами. Корсетами...
— Мне бы бельё: бюстгальтер, трусики. — Она смотрит на меня так, будто я говорю о том, как наши космические корабли бороздят просторы Вселенной. — Ладно, забудьте.
— После купания я пришлю девушку уложить вам волосы как подобает благородной леди. — Служанка ненадолго замолкает. — Сетка с речным жемчугом будет чудесно смотреться на ваших тёмных волосах, но, может, для госпожи мелкий жемчуг — это чересчур скромно? Без личного разрешения лорда хранилище драгоценностей мне не открыть. Мне спросить разрешения или...
— Или. — Ещё не хватает просить у него жемчуга, или что они тут носят. — Мне хватит платья.
— Какого?
Одна из убирающих беспорядок служанок как раз поднимает с пола разодранную когтями Саймона тряпку, бывшую когда-то довольно миленьким платьем: нежного цвета незабудок, удобным и как раз по фигуре.
— Вот точно такого же. — Я указываю на голубой ком в руках молоденькой служанки и неудержимо краснею.
Саймон порвал платье на ленты вместо того, чтобы развязать запутавшиеся тесёмки или позволить это сделать мне. Ещё меня обрычал — метафорически, он всё же не зверь, ну, если забыть о том, какой он в постели. Ага, забыть. Такого, как он, никогда не забудешь.
— Мне жаль, — говорю я старшей служанке. — Боюсь, его будет сложно исправить.
— Мы попробуем, — с сомнением в голосе отвечает та и возвращается к теме, где чувствует себя хозяйкой: — Может быть, госпожа выберет что-нибудь более торжественное для выхода? В парче будет немного жарковато, но ужин продлится не слишком долго, гостей сегодня в замке немного.
— Ужин пройдёт в кругу семьи? — На всякий случай лучше заранее уточнить.
— Да, госпожа. Очень скромный.
— Тогда лучше выбрать такое же платье, как было утром. — У платья для торжественного выхода наверняка будет много юбок, как обычно рисуют на обложках любовных романов. Выглядит-то оно хорошо, но мне это ещё носить, а я и так сомневаюсь, что смогу удержать на собственных ногах саму себя, не то что тяжеленное многослойное платье. — Самое тонкое и скромное, какое только найдёте, — решаю я и прошу, касаясь мягкой белой руки старшей служанки: — Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. Я буду вам так благодарна.
— Служить избраннице нашего лорда — наш долг, — отвечает та и низко мне кланяется.
Не знаю почему, но, кажется, она приятно удивлена моим выбором и не испытывает ко мне неприязни, которую я замечаю в глазах других. И что это значит? Не успеваю узнать — Саймон приходит за мной, чтобы отнести в ванную комнату.
Наглый тип, у всех на глазах — блестящих от любопытства глазах! — тянет ко мне руки и вообще не стыдится своей ослепительной наготы. Вернее, полунаготы, но с таким телом и в обтягивающих всю нижнюю часть штанах, он выглядит даже непристойней, чем если бы ходил тут совсем голышом. Я же не слепая, вижу, как на него девушки смотрят.
— Здесь же люди, — отодвигаюсь от него как можно дальше, шиплю из убежища кучи одеял и подушек.
Он останавливается на середине движения и поворачивается к упомянутым мной людям. И я даже знаю, что он сейчас скажет, и не ошибаюсь ни в чём. Зачем благодарить за службу, когда можно рыкнуть:
— Все вон!
Ах, как он крррррут! И гордится этим, я чувствую это, даже глядя ему в спину. Вот же позёр.
На его загорелой коже — лопатках и плечах — замечаю маленькие царапины. Они свежие, красные, и их, разумеется, оставила я, а видели все. И почему мне ни капли не стыдно?
Ко мне Саймон поворачивается с лёгкой улыбкой на лице.
— Ты такая скромница, Сашенька. Мне так нравится. Это так горячо. И правда, зачем другим видеть твою красоту? Она предназначена лишь для меня. Она моя. Ты вся моя. — Он говорит это в полный голос, будто хочет, чтобы слышали все.
Старшая служанка торопливо уходит, а я даже её имя узнать не успела.
Двери открыты, люди ещё выходят, а Саймон уже забирается ко мне на постель, подбирается ближе, будто большой дикий зверь. Не успеваю сбежать — хищник нападает и прижимает мои руки к подушкам, нависает надо мной всем мощным телом, соблазняет играющими под кожей мускулами.