— Эй, мухоморы, красноголовые! — окликнули их из третьего этажа стрелки. — Слушай мою команду-у! — Кричавший, выпялившись в окно, сделал страшные глаза и гаркнул:
— Р-р-руби!.. Ать, два-а! — и махнул рукой.
Его товарищи в окне захохотали.
Третьевзводники смешались было, но потом один нашелся и, отскочив от товарищей, крикнул стрелкам:
— Эй, крупа! Слушай мою команду-у! — он сугорбился, как от вещевого мешка, и тоже гаркнул: — 3-замотай обмотку!.. Три, четыре!..
— Вы ноги-то и на ночь запеленывайте, а то родимчик схватит! — подхватил еще один кавалерист.
— Бросьте, товарищи! — одернул своих Куров. — Чего вы связались?
— А пусть они не дразнются. Мы их не трогали.
— Чего вы, товарищи, привязываетесь? — крикнул Куров стрелкам. — Чего вам надо от нас?
— Тебя, — нахально выглядывая, ответил тот же.
— Как ваша фамилия?
— Кобылья.
— Брось, Игнатов, чего ты в самом деле? — толкнул стрелка один.
Куров посмотрел на него, чтобы запомнить, и, решив сегодня же зайти к политруку этой роты, заторопился в рощу.
Подходя к ней, он увидел троих возвращающихся из рощи в эскадрон.
— Вы куда, товарищи? Вернитесь, сейчас поговорим! — крикнул им Куров.
— Дела, — откликнулся Савельев. — Некогда.
И они, уже больше, не оборачиваясь, заторопились от Курова.
— Только четверо вас было? — спросил он оставшегося одного Карпушева.
— Все были, да вот... — кивнул он головой в сторону ушедших.
Куров устало плюхнулся рядом. От Карпушева пахнуло конским потом и табаком, он сопел, будто воз вез, и тайком взглядывал на Артема. Легкий ветерок пошевеливал березы, и они весело, как бабы у колодца, шелестели листьями.
— Ты, Артем... — прислушиваясь к шелесту, заговорил Карпушев — ты, это... не тужи...
Артем взглянул на его ссутулившиеся, как у вороны на суку, плечи и улыбнулся своей редкой, детски простой улыбкой.
— Мало ли! — продолжал Карпушев. — Не сразу, брат. Тут такое дело... историческое, — вспомнил он военкома. — А ребят-то ты не вини, не от себя это у них. Новая-то жизнь тянет, как огонек ночью, а идти-то боязно.
Он замолчал опять, чутко прислушиваясь.
— Может, там чего... — это, — отворачиваясь от Курова, начал он опять. — Сделать чего, может, надо, помочь или што, так ты скажи.
У эскадрона заиграли вечернюю поверку. Карпушев быстро вскочил и, не оборачиваясь, пошел к казармам.
Глава четвёртая
1
В канцелярии эскадрона за столом, покрытым перевернутой прошлогодней стенгазетой «Красные пики», сидел Егор Иванович и читал приказы, предписания, циркуляры, инструкции, отношения, протоколы, директивы и прочие штабные донесения. Рядом с ним за другим столом сидел Смоляк и тоже читал такие же сочинения, с той только разницей, что бумаги у Егора Ивановича шли от штаба дивизии, а у Смоляка — от политотдела. Сидели они так уже больше двух часов, а конца сочинениям как будто не предвиделось.
— Я кончаю, товарищ командир, — обратился Смоляк к командиру. Он только что дочитал циркуляр о режиме экономии, на него посматривала директива «о претворении в жизнь препровождаемой при сем директивы Пуокра о развитии мобильности на ногах и колесах», под ней лежала директива о дисциплине, но она была, как и первая, на четырех страницах и одним видом своим вогнала Смоляка в пот.
— Я кончаю! — повторил он, захлопывая папку, как будто в ней вдруг заползали клопы. — Кончаю, а то скоро озверею!
— Все? — спросил комэска делопроизводителя.
— Нет еще, товарищ командир.
— Что-нибудь срочное есть?
— Да, отношение дивветврача о присылке сведений на больных и здоровых лошадей за год по месяцам в отдельности и в процентном отношении.
— Мы же ему ежемесячно шлем.
— Не знаю, он запрашивает за год.
— Напишите и пошлите. Еще что?
— Еще вот директива, — подсовывает делопроизводитель циркуляр.
Командир увидел три страницы мелкого шрифта и устало сказал:
— Вы скажите, в чем тут дело-то? Вы читали ее?
— Читал.
— О чем тут?
Делопроизводитель покраснел.
— Не знаю.
— Ну как же не знаете? Читали, а не знаете? О мобильности, о режиме экономии, о самокритике, о лошадях или о чем?
— Там на все это намеки есть, а в конце сказано, что командиры, купившие лошадь, могут держать ее в конюшне части и на довольствии тоже могут.
— Ну, конечно, могут.
— И что если она падет от старости или болезни (если ее сам командир не убьет), то он получит за нее стоимость или выберет соответствующую из казенных.