— Ты поедешь? — окликнул он Смоляка.
— Нет, я в третий.
Они разъехались в разные стороны.
Второй взвод командир нашел за работой дозоров и с теми же недостатками. У них работал только головной дозор, ни боковых, ни тыльного не было. Ядро взвода также без остановок и маскировки ехало шагом. Робей сотый раз рассказывал обязанности дозорных, спросил повторения буквально у всех и сейчас менял дозорных, для практики, через каждые пять минут.
Командир вспылил было и чуть не накричал, но сдержался, отдав комвзводу те же приказания, что и Леонову. Робей поправился, но через два переезда время занятий кончилось, и он обратился к командиру за разрешением ехать в эскадрон.
День был потерян, это для командира стало совершенно ясно. Он сейчас воочию убедился, что учебная работа в эскадроне хромает, комвзводы путаются с организацией занятий и занятия получаются мертвой толчеей, дурацкой долбежкой.
«Ша, с сегодняшнего же дня прекращаю штабную работу. Пусть делопроизводитель путается», — решил он.
— Повод! — скомандовал Гарпенко полуобернувшись. Чертолом подобрал голову и Через следующие три шага сам взял рысью...
Смоляк третьего взвода не разыскал. По проселочной дороге он выехал в поля негощинских крестьян и, свернув на Плашкино, поехал в эскадрон.
По дороге его остановил растрепанный мужик и, придерживаясь за стремя, заговорил, заглядывая комиссару под фуражку.
— Овес-то, едри ево, растет ведь!
— Овес? Да, овсы ничего, — вынимая портсигар, ответил Смоляк. Он дал мужику папиросу, спички и, когда тот закурил, приготовился ехать, думая, что мужик стрелял закурку.
— А я, слышь, ходил к тебе, да все не застану. Заседанья у вас все. Черники носил, — добавил он, видя недоумение военкома.
— Черники? Зачем черники?
— Как зачем? Черника — она, брат, пользительна. Вот в воскресенье я с Анкой пришлю.
— Не надо мне, дядя, черники. Куда я с ней? Некогда!
— Ну малины...
— И малины не надо... Ты из какой деревни-то?
— Я-то? — удивился крестьянин. — Да что ж ты, не признал? Ерепенин я, еще овес мне сеяли!
— Фу-ты! А я думаю, про какой овес он говорит! Ну, как дела?
— Дык вот, я и говорю, — обрадовался Игнат, — я и говорю, что растет.
— Как деревня живет? — переспросил Смоляк.
— Да живет, что́ ей сделается!
— В колхоз не собирается?
— А где он, колхоз-то? Организуй сначала, а потом и собирай.
В подшефную деревню эскадрон не заглядывал с весны, с сева овса. Смоляку было стыдно перед Игнатом за упущение, и он тут же решил направить в деревню Ветрова.
Когда он подъезжал, обед уже кончился. Видимо, был мертвый час. Смоляк видел это по безлюдью у казармы и тишине. Только на плацу возились, что-то измеряя, двое. Один, Куров, что-то показывал рукою, а другой (Смоляк не разобрал — кто) отмеривал шаги и забивал колышки, как на топографической съемке.
Жара спала, и теперь оседала томительная духота. Аракчеевские клены повисли в пустом, тяжелом покое, даже вороны в это время сидели раскрылившись, с широко раздвинутыми клювами.
2
Рубили уже второй час. Куров проехал только два раза и сейчас, в очереди на левом фланге, сидел в седле нахмуренный и недовольный.
В стороне от взвода, там, где зигзагом выстроился ряд станков с лозами, ходил спешенный командир взвода и от времени до времени выкрикивал:
— Следующий! Бери галоп с места! Корпус, корпус вправо!.. Поздно ударил, видишь, как лошадь идет, надо рассчитывать.
Вскоре ему, видимо, наскучило, и он стал только выкрикивать:
— Следующий!
У станков, как часовые, стояли отделкомы и меняли срубленные лозы. Застоявшиеся лошади бежали на рубку как на проминку и с таким фуканьем при каждом взмахе, будто сзади у них стреляла холостыми батальонная пушка.
Нудно сегодня тянулось время на рубке. Рубка — самое любимое занятие кавалериста. Но сидеть в седле, ничего не делая, и ждать полчаса своей очереди — это по меньшей мере скучно. Зады начинают мозжить; приподнявшись в седле, их крадучись растирают ладонями, пытаются зевать, кашлять, но от этого легче не становится.
Чем дальше продолжалась рубка, тем больше Куров беспокоился. Однако его беспокоило не то, что ему придется рубить только через шестнадцать человек, а самый ход, результаты рубки. Только что проехал Миронов, из пяти лоз он срубил только три, а кольцо не поймал вовсе. Куров внимательно посмотрел на него. Ничего особенного. Миронов, как всегда, вложил клинок в ножны, похлопал по шее коня, высморкался в обе стороны и шагом подравнялся на левый фланг.