— Как то есть ноль? А может, он ответил бы. Больно прыткий на ноли-то.
— Дай я выужу за него, — вызвался Миронов.
— Не давать по два раза. Тогда и мы переудим, которые не ответили.
— А мне можно за него? — спросил женский голос из задних рядов.
— Кто это? — заинтересовалась красноармейцы.
— Это комвзводова баба, жена то есть.
— Дать! Дать!
— Не давать! Мало ли!
— Дать, она тоже из первого взвода.
— Тише, товарищи, — ввязался Смоляк. — Я думаю, мы так сделаем: Зинаиде Павловне дадим выудить и причислим к первому взводу, а Ковалеву все-таки поставим ноль.
— Правильно, — согласились красноармейцы.
Зинаида Павловна прошла к эстраде при общем напряженном внимании. Заметно волнуясь, она взяла у Миронова удилище, закинула нитку за полотнище и выудила последнюю, ковалевскую бумажку.
Эскадрон следил за каждым ее движением. Красноармейцы видели, как она развернула бумажку, пробежала написанное глазами и вспыхнула. Сидевший среди красноармейцев ее муж Леонов кусал себе губы, нервно дергал ногою и выражал явное недовольство. «Черт ее дернул. Тьфу! Заревет еще, пожалуй».
Леонов видел, как у Зинаиды Павловны чуть заметно шелестел листок, вздрагивали губы. Резко поднявшись, краснея не менее жены, Леонов ушел за эстраду. «Провалит, будь ты проклята!»
— Громче! — крикнули из собрания, хотя Зинаида Павловна еще молчала.
— Громче!
Зинаида Павловна посмотрела на собрание, обвела ряды взглядом, ища поддержки.
— Тише, товарищи, сейчас прочтет, — успокоил эскадрон Смоляк.
Зинаида Павловна с отчаянной решительностью откинула голову и, чеканя слова, на память прочитала:
— «Зачем мы организовали социалистическое соревнование?»
Эскадрон притих, насторожился. Вопрос — скользкий. Готового ответа на него еще никто не написал, и его можно или смазать, или ответить особенным ответом.
Это почувствовала и сама Зинаида Павловна. Все видели, как бестолково шныряла ее свободная рука, как она сначала пошевелила оборку кофточки, потом дернула и наконец пальцы нетерпеливо забегали по пуговицам то вверх, то вниз.
— Эх, не бралась бы лучше, — прошептал кто-то в эскадроне.
— Командиру-то неловко, — добавил другой. — Ушел даже.
— Ишо бы, кого ни доведись!
Застенчивые и стыдливые опустили глаза вниз, отвернулись.
— Понятен вопрос? — спросил Смоляк с эстрады.
— Другой ей дать! — крикнул Миронов. — Другой надо, полегше который.
— Может, другой? — опять спросил Смоляк.
Зинаида Павловна отрывисто вздохнула.
— Нет! Все равно уж. Как отвечу.
Она еще раз передохнула. Начала чуть вздрагивающим голосом, который с каждым словом креп, становился уверенней.
— Мы пятилетний план начали. Он требует участия от каждого, каждый должен участвовать в выполнении его. Я читала в обращении партии.
— Непонятно! — крикнул Карпов.
— Мы должны соревноваться, чтобы выполнить пятилетний план! — повысив голос, крикнула она Карпову.
— Ну, так что же? А при чем здесь Красная Армия? — не унимался Карпов.
— Странно! Как она может быть ни при чем? В стране соревнуются рабочие и крестьяне, в Красной Армии должны соревноваться красноармейцы. Соревнование — это добровольное обязательство, добровольная ответственность. Это может быть только у нас и нигде в буржуазных странах. Буржуазия сейчас готовит войну, и было бы совсем непонятно, если бы красноармейцы и командиры не стали бы укреплять свою Красную Армию. Надо, чтобы каждый красноармеец почувствовал ответственность за подготовку армии, чтобы отвечал за работу ее, как комиссар. В эскадроне был один комиссар, а теперь надо, чтобы был эскадрон комиссаров. Я тоже буду соревноваться, я буду учиться на сестру, чтобы вместе с вами идти на войну. Я поступлю в городе на завод и обязуюсь не делать ни одного прогула.
Зинаиду Павловну вдруг прервал взрыв аплодисментов и крика. Стараясь перекричать шум, она докончила:
— И вызываю товарищей Маслову, Смоляк и Анну Петровну Гарпенко.
— Браво-о! — кричали все. — Браво-о!
Вывернувшийся из-за эстрады Леонов уже смеялся и усерднее других до боли хлопал в ладоши.
За время политповерки на эстраде расставили диаграммы результатов смотра. Взводные синие столбики тянулись к красной заветной черте, и видно было, что они напрягаются схватить ее и прильнуть, но, вероятно, мало еще было перцу в эскадроне, мало упрямой чернорабочей тренировки. Только первый взвод был близок к черте, за ним тянулся третий и ниже всех — второй.