Она замахала руками и, решительно подойдя к корове, отцепила уздечку и, не разговаривая больше, погнала корову за ворота.
Толпа баб и ребятишек, молча наблюдавшая за этой сценой, колыхнулась и пошла тоже следом.
— Вот-те черт! — почесался Шерстеников. — Ей лучше делают, а она...
— Надо было эту раскладку-то не показывать. Сначала пусть бы привыкла к привязи, а потом уже и раскладку.
— Как теперь с кормушкой-то? — сказал Баскаков, которому она натерла плечо. — Опять тащить придется.
— Не бросать же ее, изрубят еще! Ну давай, подхватывай.
Кормушку четверо подняли за углы и осторожно, стараясь не сбиться с ноги, понесли за ворота. Толпа, провожавшая Агафониху, хлынула опять обратно к кормушке. Ребятишки плясали вокруг нее, радостно выкрикивая:
— Расступись!
Кормушку поставили около кухни, где уже строились на обед.
За обедом «бригада агроминимума» продолжала ломать голову над кормушкой. Кому ее определить?
— А у тебя как, в комсомол-то девки записались? — спрашивает Шерстеникова Кадюков.
Шерстеников ошалело смотрит на Кадюкова, потом вскакивает и хлопает себя ложкой.
— Девки? А ить верно. Ах ты черт! Как это я, а?
Он круто повернулся и почти бегом побежал в сторону, размахивая ложкой.
— Кашу-то, Шерстеников! — кричит ему Кадюков, но, видя, что его не остановишь, передал бачок красноармейцам и сам побежал за товарищем.
Шерстеников нашел Серафиму Иванову дома. Получив от Шерстеникова плакаты, лозунги и брошюры для оборудования красного уголка, она не смогла отбиться от подруг и баб.
— Кому дали-то? — приставали к ней бабы. — Рази тебе одной дали? Всей деревне дали, ты и дели на всех.
— В один уголок велели, — оправдывалась Серафима.
— Ишь ты, у одной будет, густо, а других пусто? Дели знай всем, не выдумывай.
Бабы поделили литературу и разошлись. Сейчас Серафима примеривала в углу плакат: «Что дает пятилетка».
— Товарищ Иванова, — поманил ее пальцем Шерстеников. Она испугалась, думая, что он будет ругать ее за дележ, но все-таки вышла.
— У вас корова есть? — вполголоса спросил он.
— Корова? — также шепотом ответила она ему, оглядываясь. — Корова есть.
— Ты вот чего. Мы принесем тебе датовскую кормушку, так ты из нее корми. Вот раскладка тебе будет, по ней. Поняла? Узду принесем, так ты на узду ее на ночь-то сажай.
Он вытащил раскладку и начал объяснять ей, что такое кормовая единица, как задавать корм, как поить, доить и записывать удои молока.
— А на что это? — все еще шепотом спросила его Серафима.
— Лучше будет, — объяснил ей подошедший Кадюков. — Молока прибавит, и вам за это могут, в случае чего, скидку с налога сделать. Как за агроминимум.
— Вы кому-нибудь другому отдайте, — попросила она.
— Нельзя другому. Понимаешь? Надо, чтобы надежно было, у комсомолки чтобы.
— А с ей ничего не будет? С коровой-то?
— От дурочка, тебе же говорят, что лучше будет. Полнеть начнет и молока прибавит.
— Другому бы кому, — умоляюще попросила Серафима.
— Нельзя другому, тебя избрали, — соврал Шерстеников. — В порядке комсомольской дисциплины. У нас нельзя отказываться.
— Вы кормушку-то принесите, а узду-то бы... смеяться будут.
— А пусть смеются, тебе-то какое дело? Дураки только смеяться-то будут. Так мы тебе сейчас принесем, кажи, где поставить.
— А если тятя... чего?
— Про тятю не беспокойся, это мы уладим.
— Уж не знаю как... Боюсь я!
— От беда-то с ней, — рассердился Шерстеников. — Да что ж, мы своим членам-то худа желаем, что ли? Ты попробуй недели две, а потом мы приедем и если что, то обратно возьмем. Возьми, Сима!
Сима украдкой взглянула на Шерстеникова.
— Возьмешь? — поймав ее улыбку, вскрикивает Шерстеников. — Вот комсомолка! С такими комсомолками весь свет перевернем — и мало будет. Ура Симе! Ура! Кричи, Кадюков, ура! Пошли. Сейчас обтяпаем.
Они побежали обратно к кухням, и вскоре кормушка опять тихонько закачалась на красноармейских плечах, только ребятишек не было. Уговаривать их не бегать, не кричать и не смеяться оставили Граблина.
Серафима показала угол в коровнике, красноармейцы расчистили и торжественно водворили кормушку на место. И, когда они ушли, Серафима осмотрела, ощупала кормушку еще раз и, не найдя в ней ничего хитрого, успокоилась, решив выполнить наказ Шерстеникова в точности...