Павла прошиб холодный пот. Откровенно говоря, Мэгнюссон командовал паршивым кораблем и далеко не самой добросовестной командой. К тому же Мэгнюссон всегда презирал формальности и мог посчитать лишним давать сигнал на станцию назначения.
В таком случае ждать придется долго. Очень долго. В одиночку ему этого не выдержать.
Павел с силой рванул дверь каюты, чтобы скорее стереть возникшую в голове картину: одинокий Гиппократ в окружении разбитых склянок и при полном отсутствии пациентов.
Услышав плаксивый голос, он почувствовал такое облегчение, что почти не разобрал слов.
— Ты бросил меня!
— Что?
Павел включил фонарик и приблизился к койке. Эндрю снова загнусавил:
— Ты уже приходил, я слышал. Ты оставил меня лежать с этой ужасной болью! Будь ты проклят! Будь ты проклят!
Павел еле сдержался. Сказал мягко:
— Я ходил за лекарствами и инструментами. Ты в плохом состоянии, Эндрю.
— Ты ушел и оставил меня одного в темноте!
Его голос готов был перейти в истерический крик, но на последнем вздохе сорвался в хныканье, а затем последовали рыдания, всхлипы и причитания.
«Господи, ну почему на его месте не оказался любой другой. Любой!»
Но, может быть, все это из-за нестерпимой боли? Тогда дело поправимое. Павел взял один из инъекторов и приставил его к обнаженной правой руке Эндрю. Несколько секунд…
— А, это ты…
Время словно вернулось назад: голос снова был полон той глумливости, что вызывала у Павла отвращение во время рейса.
— Так называемый доктор, который не способен вылечить обычную головную боль!
Намек на их последнюю стычку. Эндрю вызвал его к себе (а не пришел в медкабинет, как другие) и заявил, что у него мигрень. Павел провел обследование, и приборы подтвердили лишь то, что он знал сам: жалобы пациента объяснялись вовсе не мигренью, а похмельем после пьянки, продолжавшейся три дня. Свой «диагноз» Павел не преминул сообщить Эндрю, присовокупив, что тот на пороге белой горячки. Эндрю, естественно, устроил истерику, обвинив врача в профнепригодности, о чем «официально» заявил капитану, правда, не добившись ни малейшего отклика.
— У тебя кое-что похуже головной боли, — жестко сказал Павел.
Эндрю наморщил лоб.
— Зачем тебе этот фонарь — перестань меня слепить! Почему так темно?
— Действительно, черт возьми, почему? Мы же разбились!
— Разбились?
Эндрю попытался сесть, но Павел помешал, положив тяжелую руку ему на плечо.
— Не двигайся! У тебя перебита спина, возможно, сломан таз и к тому же не исключены внутренние повреждения. Я дал тебе болеутоляющее, но если хочешь жить, ни в коем случае не шевелись.
— Отстань, — капризно произнес Эндрю. Кажется, сказанное до него не дошло. Он попытался отшвырнуть одеяло и согнулся от острой боли.
— Дьявол! А говоришь, дал болеутоляющее! Если ты не способен даже выбрать нужное лекарство…
— Нет, теперь послушай меня! — прервал Павел, перебирая принесенные инструменты в поисках соединителя суставов. — Тебя всего переломало, но все же надежда на спасение есть. Ты понял?
— Я…
Лицо Эндрю сморщилось, как мокрая маска из папье-маше. Он, наконец, осознал: «Это случилось со мной!»
— Так мы разбились?
— Почему же, черт побери, твоя койка оказалась на другой стороне каюты? Что разбросало все твои вещи по полу? Если бы ты не дрых без задних ног, а бодрствовал, как все остальные, то теперь лежал бы под тысячью тонн песка!
— Не твое дело! Я живу по-своему, а на остальных мне плевать!
— Заткнись! — Павел уже собирал соединитель суставов. — Постарайся взять все от болеутоляющего — его осталось мало. А без этого препарата единственное, что я смогу для тебя сделать, чтобы ослабить боль, — это полностью блокировать нижнюю часть позвоночника. Но не уверен, что после этого ты когда-нибудь сможешь передвигаться. Так что, если тебе не надоело ходить по земле, делай то, что тебе говорят.
Полуоткрытый рот Эндрю задрожал. Он начинал что-то понимать.
— Сейчас я починю твою левую руку, — продолжал Павел. — Вот эта штука поставит плечо на место. Соберись. Ты, судя по всему, испытал в своей жизни не так уж много боли, но люди переносили куда более страшные вещи, чем то, что ты сейчас почувствуешь.
— Люди раньше сносили вшей, мух и открытые язвы, — огрызнулся Эндрю. — Зачем же тогда весь ваш «прогресс»?
Удивившись, что Эндрю слыхивал, оказывается, о подобных вещах, Павел приподнял бесчувственную руку и установил соединитель суставов, стараясь не думать о том, что ощущает пациент.