— О, спасибо, спасибо, добрейший господин! Но чтобы было по справедливости — часть выплат должен взять на себя Георгий Менандрус. Он…
— Лжец! — завопил редактор.
— Сам ты лжец! Я могу доказать. Вот, десятого ноября, один солид. А одиннадцатого Георгий появляется в красивых башмаках и с браслетом. Я знаю, где он их купил!..
— Ну, Джордж? — грозно произнес Пэдуэй.
В конце концов Менандрус признался, хотя и продолжал настаивать, что просто брал взаймы до зарплаты. Пришлось обоих строго предупредить.
Когда Пэдуэй уезжал, к нему подошел Фритарик.
— Возьми меня с собой, блистательный Мартинус. Во Флоренции такая смертная тоска! Я уже накопил достаточно, чтобы выкупить мой любимый меч с каменьями, и если ты позволишь…
— Нет, старина, прости, но мне здесь нужен хотя бы один человек, которому я могу доверять. Вот покончим с этой проклятой войной…
Фритарик тяжело вздохнул.
— Дело, конечно, твое, как скажешь. Однако кто позаботится о моем хозяине, когда вокруг лишь коварные греки, готы и итальянцы? Боюсь, лежать тебе в безымянной могиле…
Трясясь от холода, войска преодолели покрытые льдом Альпы и направились в Болонью, а оттуда, не давая себе ни дня передышки, в Падую. Дорога до города, все еще лежащего в руинах после вторжения гуннов Аттилы, утопала в грязи.
В Падуе выяснилось, что Асинар и Гриппа прошли здесь днем раньше. Теодохад не выдержал.
— Мартинус! — взвыл он. — Ты протащил мои стариковские кости по всей северной Италии и заморозил меня почти до смерти. Это невыносимо! Заслуживает твой король хоть капли уважения?
Пэдуэй с трудом подавил раздражение.
— Хочет мой господин вернуть себе трон или нет?
Бедняга Теодохад вынужден был сдаться. Мчась во весь опор, они настигли далмацианскую армию на полпути к Атрии. Огромная колонна пеших и конных воинов растянулась по дороге. Казалось совершенно невероятным, что пятьдесят тысяч суровых, грозного вида готов бросились наутек при первой вести о приближении византийского генерала Константина.
Асинар был высоким, а Гриппа — низкорослым, но в целом оба оказались обычными средних лет варварами. Они почтительно приветствовали своего короля, а Теодохад представил им нового квестора.
— По пути до нас дошел слух, — сказал Асинар, — что власть в Италии поделена. Так это или не так, досточтимый квестор?
Впервые Пэдуэй был рад, что телеграфная линия еще не дотянулась до северных провинций. Он презрительно рассмеялся.
— Несколько недель назад нашему славному генералу Виттигису моча ударила в голову — удрал в Равенну, чтобы его не могли убить греки, и обьявил себя королем. С греками мы разобрались, а теперь идем выяснять отношения с Виттигисом. Ваши ребята нам пригодятся.
Слушая собственные, весьма обидные для Виттигиса слова, Пэдуэй невольно задумался о том, как сильно изменился его характер за, в общем-то, короткое время пребывания в этой атмосфере лжи и коварства.
Оба генерала восприняли сообщение со степенным безразличием, из чего Мартин сделал вывод, что они не блещут умом.
Войска подступили к Равенне в полдень, вынырнув из густого тумана. Пэдуэй и Теодохад скромно затесались в задние ряды, пока Асинар и Гриппа объявляли о своем прибытии. Армия уже почти целиком вступила в город, когда кто-то вдруг заметил маленького седобородого старичка. Тут же раздались крики, поднялась суматоха. Наконец к голове колонны подскакал гот в роскошном красном плаще.
— Что, черт побери, здесь происходит? — закричал он. — Вы захватили Теодохада или наоборот?
Асинар и Гриппа остановили коней и попытались осмыслить заданный вопрос.
— Э-э… ну…
Пэдуэй пришпорил лошадь и выехал вперед.
— Позволено ли мне осведомиться, кто ты, мой дорогой господин?
— Если хочешь знать, я — Унила, сын Вильярта, генерал повелителя нашего Виттигиса, короля готов и итальянцев. А ты кто такой?
Пэдуэй улыбнулся и медоточиво произнес;
— Приятно познакомиться, генерал Унила. Я — Мартин Падуанский, квестор повелителя нашего Теодохада, короля готов и итальянцев. Теперь…
— Глупец, что ты болтаешь, никакого короля Теодохада нет! Он смещен. У нас новый король! Или не слышал?
— О, я слышал многое. Но, великолепнейший Унила, воздержись от грубых замечаний, пока не узнаешь, что мы ввели в Равенну шестьдесят тысяч солдат, тогда как в вашем распоряжении всего двенадцать тысяч. Ты ведь не хотел бы лишних неприятностей?