В случае ЧП их в любое время можно поднять по тревоге. Платят им хорошо, и расходы оправдываются. В распоряжении центрального компьютера есть взрывчатка, лазеры и множество разнообразных роботов. Обычно система прогнозирует события и крайне редко отстает от них.
В данный момент счет примерно ничейный, ведь погода в последнее время стала что-то особенно гнусной.
Дз-з-з-т! Еще один ледяной блок превратился в лужу.
Дз-з-з-т! Лужа испарилась. Молекулы взметнулись ввысь, туда, где они опять соберутся и возвратятся снегом.
Ледник пополз вперед. Дз-з-з-т! Атака остановлена.
Эндрю Олдон хорошо знает дело.
РАЗГОВОРЫ. Официант, которого давно нужно было смазать, обслужил их и откатился прочь сквозь двухстворчатую дверь.
Она хихикнула:
— Ну и вихляет!
— Очарование Старого мира, — подтвердил он, улыбаясь и безуспешно пытаясь поймать ее взгляд.
— Ты уже все решил? — спросила она, когда они начали есть.
— Да вроде бы, — ответил он, снова улыбнувшись.
— Это как понимать, да или нет?
— И так, и сяк. Мало информации. Сначала надо пойти проверить. Потом уж прикину, что делать дальше.
— Кажется, ты говоришь в единственном числе, — спокойно произнесла она, на этот раз наконец встретив его взгляд.
Его улыбка поблекла и исчезла совсем.
— Я имел в виду всего лишь небольшую предварительную разведку, — мягко сказал он.
— Нет, — ответила она. — Мы. Даже в маленькую предварительную разведку.
Он вздохнул и положил вилку.
— Да пойми ты: ничего интересного, — начал он. — Просто многое изменилось, и мне нужно проследить новый путь. Это тяжелая нудная работа — и никакого удовольствия.
— Я здесь не для удовольствий, — отвечала она. — Мы же договорились: все вместе — помнишь? Значит, и скука, и опасности, и все такое прочее. Только на этих условиях я взялась оплатить наши расходы.
— Я так и знал, что до этого дойдет, — произнес он.
— Дойдет? Мы же договорились обо всем заранее.
Он поднял бокал и отхлебнул вина.
— Конечно. Я не жажду переписывать историю. Просто дело пойдет ловчее, если я сначала освоюсь один. В одиночку я буду двигаться быстрее.
— А куда спешить? — спросила она. — Днем больше, днем меньше — какая разница. Я в хорошей форме и не задержу тебя.
— Мне кажется, тебе здесь не очень-то нравится. Я хотел ускорить дело, чтобы мы могли раньше уехать отсюда.
— Очень разумно, — сказала она, снова приступая к еде. — Но ведь это моя проблема, верно? — Она бросила на него взгляд. — Может быть, у тебя есть какие-то особые причины не брать меня с собой?
Он быстро опустил глаза.
— Не глупи.
Она улыбнулась.
— Тогда решено. Я иду с тобой сегодня искать тропу.
Музыка замерла, за ней последовал звук, будто кто-то прочищал горло. «Прошу извинить, если вам кажется, что вас подслушивают, — послышался низкий мужской голос. — Просто на меня возложены обязанности некоторого контроля…»
— Олдон! — воскликнул Пол.
— К вашим услугам, мистер Плейдж. Мне пришлось раскрыть свое присутствие только потому, что я услышал вашу беседу, а проблема вашей безопасности превалирует над хорошими манерами, которые в ином случае заставили бы меня сдержаться. Ко мне поступают сведения о том, что во второй половине дня нас ждет чрезвычайно плохая погода. Так что если вы планируете длительное пребывание на открытом воздухе, я бы рекомендовал отложить его до лучших дней.
— Ох, — сказала Дороти.
— Спасибо, — произнес Пол.
— А теперь я удаляюсь. Приятного аппетита.
Музыка возобновилась.
— Олдон! — позвал Пол.
Ответа не было.
— Придется заняться этим в другой день, — сказала Дороти.
— Да, — согласился Пол, впервые за весь день с облегчением вздохнув. И принялся лихорадочно обдумывать ситуацию.
ПЛАНЕТА. Жизнь на Вечной Мерзлоте подвержена своеобразным циклам. В долгие зимы животная и квазиживотная жизнь трогается в далекий путь, переселяясь в экваториальные районы. В морских же безднах жизнь продолжается по-прежнему. А вечная мерзлота существует по своим законам.
Всю зиму вплоть до весны царствует вечная мерзлота. Она целиком пронизана мицелием — чем-то вроде грибницы, состоящей из всепроникающих нитей, которые вьются, переплетаются, завязываются в узелки, ощупывают и касаются всего, до чего они могут дотянуться. Мицелий от края до края опоясывает планету, всю зиму бессознательно колеблясь в ее недрах. Весной он выбрасывает наверх побеги, которые цветут всего несколько дней. Цветы превращаются в темные стручки, которые с шелестом лопаются, выделяя облака сверкающих пор. Ветер разносит их по всей планете. Они не уступают в прочности мицелию, которым и станут в один прекрасный день.