Здесь и язык важен. Русский язык очень показателен. Он опять-таки в своем идеале мог бы быть языком, который соединял две суммы культур. Получив в своей основе такие разностилистические, разнолексические формулы, русский язык мог бы быть очень мощным. Но здесь деградация тоже налицо. Языковая магия и бесценная безынформативность языка, которая позволяла ему быть большим, чем он есть, и в этом его литературная сила, — превратились просто в язык дубовый, казенный и мертвый. Это очень интересно, но совершенно не исследовано.
— Другим народам уроки идут впрок, они как-то выкарабкиваются из трудных ситуаций. А мы, несмотря на рефрен «Так жить нельзя!», все на том же месте. Наш народ безнадежен, по-вашему?
— Я не утверждаю, что Россия безнадежна. Думаю, что у России было несколько довольно приятных периодов в истории, но совсем коротких. И начало века явно принадлежит к ним — Серебряный век и строительство Москвы — три четверти города было построено тогда за какие-то 30 лет, и сильные люди были не только в культуре, но и в политике, и в строительстве. Но мне кажется, что это чуть ли не греческий расцвет, после которого наступает полоса затмения. По крайней мере, сейчас, если смотреть на культуру, то это довольно печальное зрелище. Какие-то совсем элементарные страхи, и тоже мифо-поэтические, хотя и связанные с чувством паники по поводу того, что кушать хочется, а в кармане пусто. Потому культура-то была парализована, она паразитировала на несвободе, на безграмотности, люди были неинформированы, значит, можно было паразитировать на информации, люди были несвободны, значит, можно было паразитировать на 1/8 свободы.
Те потенции самостоятельного и оригинального развития, которые у нас есть, уж больно укороченные, а европейское начало все время разражается приступами дурного подражания.
Так что я не знаю, откуда силы возьмутся. Андрей Белый писал: до чего дошли, Гегеля переводят на русский язык. Что же, уже не могут читать в подлиннике? Он писал, совершенно не делая из этого снобистских выкрутасов, просто удивлялся. Бердяев походя нашел 300 с чем-то грубых ошибок в работе Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», не заглядывая в справочники. Все эти люди по сравнению с нынешними умами просто блестящи. И они ошибались, но нам-то еще надо дорасти до их ошибок!
Клиффорд Саймак
Золотые жуки
День начался отвратительно. Артур Белсен, живущий напротив, по ту сторону аллеи, уже в шесть утра врубил свой оркестр, заставив меня подпрыгнуть в постели.
Белсен, да будет вам известно, инженер, но его страсть — музыка. И поскольку он человек технически подкованный, то не довольствуется тем, чтобы наслаждаться ею в одиночестве. Ему просто необходимо привлечь на свою сторону всех соседей.
Год или два назад его посетила идея создать симфонию, которую исполняли бы роботы и, надо отдать ему должное, оказался близок к ее реализации. Погрузившись в работу, он создал машины, способные читать — да, не просто играть, но читать музыку прямо с нот. Понятно, что попутно он сотворил машину для транскрипции нот. Затем сделал их добрый десяток, разместив в мастерской и подвале.
Теперь он их испытывал.
Плоды его титанических изобретательских усилий требовали, собственно, доводки, настройки, отладки, а Белсен был весьма придирчив к звукам, которые они издавали — совместно и порознь. Он много и подолгу возился с ними (соседи наглухо закрывали ставни) пока не получал тот результата, который его на данный момент устраивал.