Когда мачта накренилась к воде, от неё отделилась фигура Сильверджека. Он почти сразу же вынырнул на поверхность и быстро поплыл к берегу.
Тем временем пароход накренялся всё сильнее, и на этот раз ничто уже не могло его спасти. Лента отвела взгляд, в глазах её стояли слёзы; ведь на месте любого из этих людей мог оказаться её отец. Я обнял её и прижал к себе. Я знал, что сейчас Кареглазка не будет на меня в обиде.
Корабль медленно переворачивался.
Большая часть команды, поддерживаемая грумом, плыла к берегу быстро и легко. Опасность им не грозила.
Послышался глухой, раскатистый рокот, казалось, доносившийся из самих глубин океана. Днище перевернувшегося корабля взорвалось гейзером пара и обломков, когда вода достигла топки и лопнули котлы. Куски дерева, металла взлетели в воздух; я смотрел, как большой рычаг завис в высшей точке своего полёта, почти на одном уровне с вершиной скалы, прежде чем рухнуть в воду.
На поверхность всплыли гигантские пузыри, словно предсмертный вздох, в то время как длинная сигара корабля скрылась под водой и навсегда погрузилась на дно канала Паллахакси.
Глава 13
Я был в том возрасте, когда проблемы мира взрослых редко возбуждали мой интерес. Однако в потоке событий, последовавших после того дня на Пальце, я вынужден был признать существование того, другого мира, и тот факт, что в определённой степени это касается и меня.
Наутро, после того как потонул пароход, к нам пришёл ранний гость.
Одевшись и спустившись вниз, я увидел отца с матерью; вместе с ними за столом сидел Хорлокс-Местлер. Он весело улыбнулся мне, поблагодарил мать за завтрак и бросил мне дружелюбно:
— Ты, случаем, не собираешься в город? А то подброшу — моя машина во дворе.
— О, как это любезно с вашей стороны, Хорлокс-Местлер, — засуетилась мать, прежде чем я успел ответить. — Поблагодари Хорлокс-Местлера, Дроув.
— Угу, — сказал я.
— Я видел тебя позавчера в храме с Паллахакси-Кареглазкой и Лентой, — прищурился Местлер.
— Он слишком много времени проводит с ними, — запричитала мать. — Я всё время говорю и говорю ему, но все бестолку; он просто не желает слушать. Дочь трактирщика и дочь политического агитатора…
— Не забудь ещё Вольфа, мама, — вставил я.
— Сына парла. Местлер искренне рассмеялся.
— Не беспокойся за мальчика, Файетт. Пусть сам выбирает себе друзей.
Кроме того, нет ничего плохого в том, что твой сын знакомится с жизнью простого народа. Это может даже оказаться полезным.
Потом мы с Местлером сели в его мотокар — это была ещё более впечатляющая машина, чем у отца, — и поехали в город. У подножия монумента стоял глашатай, рядом с ним — переносной паровой свисток. Когда мы проезжали мимо, он потянул за рукоятку, и над гаванью разнёсся пронзительный свист; затем он начал зычным голосом объявлять о собрании. Я заметил вокруг угрюмые лица; люди заранее предполагали, что любое собрание, созванное Парламентом, будет иметь не слишком приятные последствия. Машина остановилась на новой набережной.
— Значит, ты достаточно хорошо знаком со Стронгармом, — неожиданно спросил Местлер.
— Угу.
— Я понимаю, что он лучший моряк в округе… Должен честно тебе сказать, Дроув, у нас неприятности. Вчерашнее крушение «Изабель» создаёт большие трудности для Правительства. Ты обо всём этом услышишь на собрании.
«Изабель». Название было мне знакомо.
— Мы хотим поднять её, — продолжал он. — Чтобы это сделать, нам нужен человек, который хорошо знает местную акваторию и грум. Нам нужен опытный моряк, но, более того, нам нужен человек, который мог бы собрать команду, руководить погружением водолазов, оценить глубину, плотность воды, течение. Нам нужен Стронгарм.
У меня возникла забавная мысль, не знаю почему. Местлер, похоже, не знал, что я наблюдал крушение «Изабель» с близкого расстояния. Вероятно, он думал, что свидетелей происшествия не было.
— После того, как отнеслись к Стронгарму на последнем собрании, он вряд ли захочет помогать парлам, — твёрдо сказал я.
— Грум… — задумчиво проговорил Местлер. — Вот в чём первопричина.
Вот почему здешние жители считают себя не такими, как все. Грум связывает их вместе; весь их образ жизни сформировался вокруг одного природного явления… И тем не менее, они невежественны. Они принимают грум таким, каков он есть, и никогда не задумываются ни о причинах, ни о следствиях.