— Дина, — велел я, — пойди и переоденься.
— А разве ты не собираешься…
— Я ничего не собираюсь. Иди и оденься. Сейчас же. И не будем спорить.
Обидевшись, Дина ушла и до конца вечера сидела в своей комнате.
Шейла и я провели неожиданно приятный вечер. Я открыл бутылку Rudesheimer, а потом еще и Niersleiner, и наше настроение немного улучшилось.
— Шейла, — сказал я, — ты мне нравишься. Она слабо улыбнулась.
— Я знаю. Ты не можешь сказать «люблю», потому что сегодня ты искренен. К тому же я совсем сбила тебя с толку, когда попросила не называть меня «милой». Ты никогда больше не назовешь меня «милой». Ты будешь осторожным и внимательным, каким и положено быть менеджеру страховой компании, и с этих пор ты станешь называть Дину Диной, а меня Шейлой.
Сказать мне на это было в общем-то нечего, поэтому я пошел немного погулять вокруг дома.
Вспомнив историю Дины про живущих в лесу фей, я направился в сад, не особенно рассчитывая что-нибудь там обнаружить.
Река Сьют, медленно несущая свои воды по плоской равнине, а далее через лес, по дуге огибала наш дом с одной стороны. Насколько мне было известно, река никогда не заливала дом, хотя вода иногда доходила до самого сада. За садом, в излучине реки, находилась небольшая рощица, окруженная густым кустарником, — место это обязательно облюбовали бы парочки, если б могли туда добраться. Река почти со всех сторон окружала этот маленький полуостров, так что попасть туда можно было только через наш сад. А забор вокруг него был высоким и прочным.
Здесь лежала ничейная земля, которой так и не удалось найти применение. Местный землевладелец пытался продать нам этот клочок, но мы отказались. Как сказала Дина с подкупающей детской непосредственностью: «Зачем покупать, если он и так наш?»
В конце сада, у самой изгороди, я остановился.
Было ли это плодом моего воображения, или из зарослей на самом деле исходил слабый свет? Это не могло быть открытым огнем, луны не было, и уж совсем мало я верил в существование фей, однако теперь я начал понимать, на чем основаны страхи Дины.
Я перелез через забор и начал медленно пробираться через заросли. Свечение было совсем слабым, и, если бы не столь темная ночь, мне бы, пожалуй, не удалось его заметить. Самое странное: я никак не мог обнаружить его источник. Казалось, свет шел со всех сторон.
Я бегом вернулся к забору, быстро перелез через него и вошел в дом.
Шейлу я нашел в спальне, на ней была совсем коротенькая ночная рубашка (этим невероятно жарким летом многие обходились и меньшим), и она собиралась ложиться спать.
— Шейла, — выдохнул я, — ты должна пойти со мной и посмотреть кое на что.
— Куда? Надеюсь, не в сад?
— В нашу рощицу. Ее смех означал отказ:
— В таком виде?
— Ничего, немного охладишься. И никто тебя там не увидит.
Шейла собралась было спорить со мной, но, видя мое упорство, решила, наверное, что лучше уступить, нежели битый час препираться. Она надела туфли, и мы спустились в сад.
Я боялся, что все произойдет так, как в детективных романах: герой приводит полицейских на место преступления, а труп исчез, и даже следов крови как не бывало. Однако Шейла сразу увидела свечение и остановилась. Она не желала идти дальше, но не потому, что была обманута в ожиданиях, а по прямо противоположной причине.
— Что это такое? — шепотом спросила жена.
— Не знаю. Ты его видишь?
— Конечно, вижу. Но что это такое? Наконец мне удалось уговорить ее пройти немного вперед, в заросли, и уже вместе мы попробовали определить местонахождение источника света.
Вскоре Шейле это надоело.
— Ну мы посмотрели, — сказала она. — Больше здесь делать нечего. Пойдем спать, а утром заглянем сюда еще раз.
Так мы и сделали. Позднее Шейла захотела со мной поговорить, но интересовало ее вовсе не свечение.
— Я и в самом деле сделала ей больно, Вэл, — сказала она, не спуская с меня глаз. — Я крупнее и намного сильнее. Я считала, что она очень плохо себя ведет, не слушается, и ей просто необходим хороший урок. Я собиралась как следует отлупить ее и думала, что это принесет мне облегчение.
— Это не сработало? — спросил я.
— Нет. Напротив, я допустила ужасную ошибку. Ты ведь так и считаешь?
— Не расстраивайся. Когда ребенок поступает неправильно, ты разговариваешь с ним, стараясь убедить его, а если это не помогает… иногда следует устроить взбучку. Беда только в том, что мы не сможем вколотить в Дину здравый смысл.
— Но ты не сердишься? — продолжала настаивать Шейла.