— Это всего лишь игра слов.
— Нет. Время не может происходить одновременно. Написанного не воротишь, а перо идет дальше и дальше. Сейчас 2297 год.
— Это у вас — 2297-й.
— Нет, не у нас. Сейчас 17 апреля 2297 года, суббота. То, что произойдет после 17 апреля 2297 года — будущее, совершенно недоступное будущее. А до 2297 года находится частично доступное прошлое.
Ее уверенность ужасно разозлила меня.
— Вот это-то и делает всех вас такими жестокими и бесчеловечными: иллюзия, что ваше время — это единственное время, которое имеет значение.
Она была такой же непоколебимой, как палач святой инквизиции.
— Сейчас 17 апреля 2297 года. Когда я собрался возразить ей, она перебила меня.
— Вэл, ну подумай немного. Я родилась в 2267 году, а теперь я здесь. Нужно же было как-то попасть сюда…
Значит, ей было тридцать. Это удивило меня и в некотором смысле даже разочаровало. Ей могло бы быть от восемнадцати до восьмидесяти — судя по тому, что я о ней знал. Тридцать лет — этот возраст показался мне совсем неподходящим для Миранды. Это было слишком просто,
— Не имеет значения, — вздохнула Миранда, садясь на землю и прислоняясь спиной к механизму стасиса. — Ты хочешь и в то же время не хочешь знать. Ты думаешь, что хочешь узнать правду, а на самом деле, ты хочешь услышать то, что хочешь услышать.
— Нет, я хочу узнать правду, — возразил я. — Что все это значит? Это класс историков в колледже? В ее глазах промелькнуло удивление.
— Ты почти угадал, — признала Миранда. — Я учительница, а остальные ученики. Но это не просто класс. Мы должны сделать изменения.
— Изменения? Значит, ты совершила самоубийство? Изменить прошлое — ваше прошлое, если ты настаиваешь, — значит изменить все.
— Нет, — терпеливо продолжала объяснять она. — Время невозможно изменить в целом, но отдельные эпизоды нам вполне подвластны. Думай о времени, как о реке. Это ведь очень древняя идея — река времени. Но эту аналогию возможно продолжить и дальше. Перед тобой река, А вот 17 апреля 2297 года — запомни это. Так вот, предположим, что мы из 2297 года вмешиваемся в прошлое. Что произойдет?
— Ты перестанешь существовать, — ответил я. — Ты исчезнешь в мгновение ока, словно тебя никогда и не было.
— Нет, — возразила она. — Вспомни, прошлое есть река. Перекрой реку — и что произойдет? Немногое. Река течет в море. Перегороди ее, и она просто изменит русло. И будет продолжать течь в море — разве можно представить себе что-нибудь другое? И если исключить непредвиденные обстоятельства, рельеф местности постепенно заставит реку вернуться в прежнее русло. Она потечет так, словно никогда его и не покидала.
Миранда немного помолчала, а потом добавила:
— Я это хорошо знаю, ведь уже не один раз мне доводилось поступать подобным образом.
— Ты уже это делала? Изменяла прошлое? Так какого рода изменения вы делаете? — резко спросил я. — И как вы узнаете, что они, в конечном счете, произошли?
Она улыбнулась и снова присела на землю. Однако беспокойство не покидало Миранду. Она была чем-то встревожена — чем-то гораздо более важным, чем Большой Пожар в Шатли, который для нее и в самом деле был лишь эпизодом истории.
— Всякий, кто перемещается во времени, помнит все, что с ним происходило, — сказала она. — Ты ведь уже знаком с временной петлей. Ты знаешь все; события, какими они были в первом варианте, новый вариант и последствия.
Джота и ты вошли в лагерь, он дрался на дуэли и был убит. Потом он был отброшен назад и пережил другой вариант будущего. Однако все происшедшее осталось в ваших воспоминаниях.
— Что мы изменяем? — продолжала Миранда. — Извини, Вэл, но я не могу ответить на твой вопрос. Ведь все изменения касаются твоего будущего. Это самая далекая точка, в которой разрешены изменения…
— Значит, вы получаете разрешение? Ваш парламент или сенат, или что там еще, хладнокровно решает играть с…
— Подожди, пожалуйста, — она положила на мою руку свою ладонь. Успокойся. Теперь ты уже знаешь достаточно, чтобы я могла рассказать тебе прямо, зачем мы прибыли сюда, что собирались сделать и как добивались результата. Мы пришли сюда, чтобы спасти двоих людей, — сказала Миранда. Один из них Гарри Карсвелл… По правде говоря, он не погиб в прежнем варианте пожара. В противном случае, мы никогда бы не узнали о нем. А произошло следующее: он выжил, но на всю жизнь остался инвалидом — с разумом гения, но гения ущербного, злого. Мы верим, что, спасая его, мы сумеем избежать… — Она замолчала. — Нет, я не буду рассказывать тебе о нашем времени — твоем будущем. Никто не должен знать своего будущего. Могу лишь сказать, что ваш мир будет гораздо лучше, если Гарри Карсвелл не станет в нем гением зла. Кроме того, мы спасли его родителей, Джила и Барбару, чтобы они могли жить с ним в нашем мире. В прежнем варианте прошлого они погибли в пожаре, и это тоже отрицательно сказалось на Гарри… Ты больше никогда не увидишь никого из них.