Какая-то неведомая сила поднимала ее в воздух. Казалось, трава выросла до небес и превратилсь в металл: по всему лагерю раскачивались гибкие стальные клинки с водянисто-переливчатыми кромками, увенчанные чем-то гладким и зеленым: не то щитами, не то чехлами. Хотелось кричать, но горло, позвоночник, все мышцы тела свело ледяной судорогой. Глаза по-прежнему видели, но мозг понемногу утрачивал способность соображать.
Когда минула вечность, она увидела все — и ничего. Как если бы умерла.
ГЕЯ
Ключ лег в ладонь. Какое счастье! Когда его у нее забрали, девушке стало страшно.
Меж двух змееподобных мечей стоял Люготорикс. На его руке и бедре сияли пятнышки люминесцентной зелени.
«Ты связана с этим человеком?»
«Да».
«Он нужен тебе?»
«Да».
«А остальные?»
Она вспомнила о Деметриосе и Оресиасе.
«Что с остальными?» — встревожилась она.
Находиться в центре внимания было неприятно. На какой-то период ее личность размножилась, и каждое эго пережило не лучшие ощущения. Больше ничего не запомнилось. Тело осталось невредимым.
Никакого уединения…
Ее спросили: кто открыл Врата на Гею? Афина? Изида? Астарта? «Нет», — отвечала Рита. В реальное существование этих созданий — богов — она не верила. Это возбудило интерес. «Боги — воображаемые спутники, примиряющие вас с вероятностью смерти?»
Она растерянно промолчала.
«Ключ изготовила не ты».
Ответа не требовалось. И так было очевидно.
«Откуда он у тебя?»
Рита рассказала.
Они поверили.
И засыпали ее вопросами о софе.
«Она умерла», — сообщила Рита.
«Ты послана ею».
Вновь — констатация, а не вопрос.
Не напрягая памяти, она очутилась под голубым небом, среди мраморных развалин, над морем.
Все это исчезло и вернулось, и вновь она — моложе на несколько лет — стояла в храме Афины Линдии. Она помнила все, даже свою жизнь с той минуты. Рядом стоял юноша — лица не различить, но, кажется, красивый, в бязевой рубашке и темных штанах; кожа на босых ногах загорела и растрескалась, но не рыбак. «Может, любовник?» — предположила Рита. Нет. И не друг.
— Так будет лучше? — спросил он, обходя вокруг нее. — Только правду, пожалуйста.
— Не хуже.
— Надеюсь, ты на нас не в обиде. Встретиться без посредников с подобными тебе удается не часто. К тому же, с тобой очень грубо обращались.
Она все помнила. Но слишком растерялась. Никак не ожидала такой любезности.
— Хочешь, чтобы у меня было имя?
— Я… даже не знаю…
— Хочешь, чтобы мы остались здесь?
Пожалуй, следовало сказать «да». Она кивнула, наслаждаясь солнцем и холодным спокойствием заброшенного храма. Не верилось, что это реальность.
«Я Рита, — сказала она себе. — Я жива. Возможно, меня унесли за Врата. Возможно, моя бабушка вышла из Гадеса».
ГОРОД ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА
По причинам, ведомым только ему и его советнику, президент не пожелал останавливаться в государственных апартаментах Нексуса под куполом, предпочтя наемное жилье — маленькую и скромно декорированную квартирку в здании Пятого Века Путешествия, которое примыкало к дендрарию в километре от купола. Спустя четыре часа после выступления Мирского, Фаррен Сайлиом дал там аудиенцию Корженовскому, Мирскому, Ольми и Ланье. Держался он при этом сугубо официально. Очевидно, подавлял гнев.
— Извините за прямолинейность, — пиктами просигналил он Корженовскому, — но за всю мою жизнь в Пути и на земной орбите… я ни разу не видел такого вероломства! И это — избранные граждане Гекзамона!
Корженовский отвесил легкий поклон, лицо его помрачнело.
— Свои предложения я выдвинул неохотно и под нажимом, — сказал он. — Разве это не очевидно?
— Насколько я могу судить, всему Нексусу необходимы тальзитские процедуры, — заявил Фаррен Сайлиом, массируя пальцем переносицу. Он глянул на Ланье с таким видом, будто хотел небрежно мигнуть ему: дескать, я вас не задерживаю — и перевел взор на Мирского. — Гекзамон считается прогрессивным обществом, правда, с некоторыми изъянами духовного свойства… но мне не верится, что наши труды могут иметь столь далеко идущие последствия.