Надеюсь, благосклонный читатель простит меня за то, что я собираюсь завершить свою историю моралью. Мне приходилось слышать, что хорошая история не нуждается в морали, но такова уж моя старомодная привычка — размышлять над виденным и искать закономерности в событиях жизни. Когда в одном существе сливаются две природы, худшая, как правило, берет верх над лучшей, и неизбежная трагедия человека-волка состоит в том, что он не может жить в мире ни с тем, ни с другим из двух извечно враждующих племен.
Перевела с английского Ирина МОСКВИНА-ТАРХАНОВАНаталия Сафронова ЕСЛИ МИР В САМОМ ДЕЛЕ — ТЕАТР…
Как-то среди ТВ-новостей мелькнул сюжет о новом приемнике верховного правителя Тибета — Далай-ламы, решившего удалиться от дел.
Объектив приблизил поразительное в своей неподвижности лицо ребенка, выбранного по традиции ламаистскими жрецами а качестве земного представителя Будды. Перед камерой он держался соответственно своему сану: поза «лотоса», невозмутимое выражение лица.
Для обычного ребенка подобная неподвижность — симптом психического неблагополучия, для будущего Далай-ламы — его признак самоуглубленности, склонности к созерцанию.
Мальчика уже долго тренировали; почти с пеленок ему пришлось «жить в роли», которую предстоит играть до конца дней.
Герою Т. Диша гораздо сложнее: ему предстоит играть сразу две роли.
Впрочем, только ли герою писателя-фантаста?
ИГРУШКА БОГАПонятия «роли», «игры», которые вызывают сейчас пристальное внимание специалистов различных наук — гуманитарных, естественных, социальных — многозначны. Обычно мы, говоря «быть в роли», подразумеваем искусственность поведения, притворство, некое неорганичное для человека состояние, далекое от его подлинного «я». То, что дети, исполняя с большим воображением и азартом свои роли «дочек», «матерей» или «индейцев», называют «понарошке». Социальная Психология использует понятие роли для описания повторяющихся, стандартизированных форм и способов поведения. Известный отечественный психолог И. Кон обращает внимание на «разделение функций», которое возникает, например, в дружеской компании, особенно если ее участники собираются не впервые. Кто-то всегда исполняет роль тамады, кто-то веселит собравшихся анекдотами, кто-то создает фон. Причем от один раз избранного амплуа отказаться бывает трудно: от человека ждут того, что подсказано предыдущим опытом.
В нашем поведении всегда присутствуют те или иные клише, которые задаются ситуацией, окружением, испытанным опытом. В течение дня каждый из нас способен сыграть несколько ролей: прилежного сотрудника на службе (при полной бездеятельности), безучастного внешне пассажира метро (от внимания которого не ускользает ничего из происходящего в вагоне) или удачливого «охотника», сделавшего долгожданную покупку и т. д. Мы легко справляемся со всем этим, меняя интонации голоса, выражение лица и глаз, фактически ^актерствуя», ничего не зная и не ведая о «социологии роли» или «метафизике маски», которым посвящаются объемистые труды современных человековедов. Как справедливо заметил великий философ античности Платон, «люди в большей своей части куклы, и лишь немногие причастны истине». С позиций современной ему технологии философ мысль уточняет: «Человек… это какая-то выдуманная игрушка бога, и по существу это стало наилучшим его назначением».
Одновременно «игрушка» играет и сама. Тот же Платон, рисуя свой проект идеального государства («Каноны»), предполагает необходимость человеческих игр — жертвоприношения, песни, пляски — дабы «снискать милость богов и прожить согласно свойствам своей натуры». Концепция жизни-игры разрабатывалась многими мыслителями и художниками. Цель человеческого существования видел в игре Шиллер, мечтая об обществе и государстве «эстетической видимости», где люди смогут выбирать и менять, как актерские маски, все формы существования. Эта идея питала творчество Вагнера, Ницше, Гессе и других представителей романтического направления. В известной мере реальным воплощением тезиса «смены масок» может служить жизнь гениального соотечественника Шиллера — «громовержца» Гете. Поэт, естествоиспытатель, государственный деятель, опытный царедворец, человек энциклопедических знаний и бюргер одновременно — все это можно рассматривать как своего рода театр одного «актера», хотя роли в спектакле могли исполняться целой труппой. Недаром Гете принадлежат слова: «Каждый человек — это целый мир, который с ним рождается и с ним умирает. Под каждой могильной плитой лежит всемирная история».