— Мне хочется есть, — попросил Кейз.
— Контейнер с питанием вмонтирован в кресло, — сказал Доктор. Вам легче?
Кейз сознавал, что Доктору на приборах все это видно, и понимал, что речь идет не о его физическом состоянии.
— После аварии корабля я спасся в лодке, со мной был один член экипажа — Джэнет Джэносек, рядовая, ксенобиохимик.
— Когда вас подобрали, вы были в спасательной капсуле. Что произошло с самой лодкой?
— Разбилась при посадке.
Доктор промолчал, ожидая подробностей.
— Не помню, что с нами было дальше все эти сто четыре дня, — зал Кейз.
воспоминания эти обрели особую значимость, они были бесценны; теперь он не мог понять, как это тогда для него почти не было ярких событий, дни текли, словно серые будни, с одной только мыслью — скорее бы их прожить. Теперь ему хотелось восстановить в памяти каждый миг — ведь с ним была Джэн. Джэн! И не то, чтобы она стала ему так дорога лишь после — нет, это случилось в ту же минуту, когда она расплакалась, а он сидел, опустив руки, не зная, что делать, и уныло ждал, пока она успокоится.
Потянулись часы и дни, их отмерял прибор на пульте.
Все эти дни, вспоминал он с душевным трепетом, с ним была Джэн. И даже дни отчаяния, тоски — как бы он хотел вернуть их теперь, с их ужасом, с их полной безнадежностью. Разве можно хоть чем-то заплатить за эти сто четыре дня, ведь только сейчас он понял, кто она для него. Кем она была для него.
Кейз сказал с тенью улыбки:
— Помню, Джэн затеяла разговор о жизни: зачем вести журнал, зачем проверять пульт, выполнять упражнения на речь и слух в звуковом отсеке и все прочее, когда знаешь, что тебя ждет неминуемая смерть? А что мог я сказать в ответ? Собственно, ничего не изменилось. Какая разница между тем, что было нашим обычным делом, и тем, что сейчас? Известно, что мы кончим свои дни в этой спасательной лодке, когда придет время, а ведь мы такие же, как все, и хотим прожить долгие годы. Я видел, что Джэн боится смерти. И сам я не хотел умирать. Но она требовала ясного ответа. Почему так устроена жизнь? Ей было трудно понять. Я ответил, что тоже не понимаю. Но ведь все, кто рождается на свет, уже с рождения обречены умирать именно потому, что родились,
И хоть нет, по сути дела, никакой надежды, а мы живем… Разговор этот состоялся на сто второй день, и вдруг загудела сирена.
Кейз широко улыбнулся после этих слов.
— Сирена?
— Сигнал, предупреждающий о столкновении. О грозящей опасности. Либо мы неслись навстречу какому-то препятствию, либо что-то Неслось на нас. Нечто огромных размеров. Такие ситуации невозможны, система предупреждения не может опоздать, но опоздала, и не спрашивайте, почему, я не могу этого объяснить.
Оказалось, что это планета — больше Луны, почти такая же по величине, как Земля. То есть я не знал, планета ли, так как не получил упреждающей информации, но вам понятно, почему я теперь сказал «планета». Я подумал: вот, Джэн опять расплачется. Наверное, так и было, но я возился с пультом.
Проверил, есть ли атмосфера — небесное тело имело для этого достаточную величину. Данные отрицательные. Я вывел изображение на экран, изучил данные и не поверил своим глазам. Такое молниеносное сближение! Планета шла прямо в лоб, набирая все большую скорость, а ведь приборы должны были засечь ее еще несколько дней назад. Я вычислил на компьютере расстояние — до нее оставалось всего 250.000 километров, орбиты наши должны были пересечься часов через 30. На экране обозначилось увеличенное изображение — скалистый сфероид, но наш единственный радар не мог мне дать никаких дополнительных сведений.
А Джэн молила: «Пожалуйста, ну, пожалуйста…» Кейз обернулся и увидел, что она заткнула руками уши. «Пожалуйста, Кейз, выключи сирену!»
Кейз не стал объяснять Доктору, чему он улыбался на этот раз.
— Чтобы поточнее во всем разобраться, нужно было освещение, но снаружи царила тьма, даже звездный свет не пробивался. И, помнится, я все думал: при такой массе должна быть какая-то атмосфера, хотя бы водород или орбитальная пыль. Я стал проверять снова и теперь получил положительные данные!
— А почему же приборы… — начал было Доктор.
— Приборы ошиблись, — перебил его Кейз. — Либо я что-нибудь напутал, либо какие-то были другие неполадки, не знаю. Я рассказываю, что произошло.
Доктор почувствовал раздражение в голосе Кейза и умиротворяюще поднял маленькие светящиеся руки.
— Либо то, что помню… — пробормотал Кейз. — А это, может быть, не одно и то же.
Он продолжал:
— Я поставил спектрометры на анализ и получил ответ. Такого не забудешь. Ответ был: условия, как на планете Земля. На дисплее значилось 0,9. И потом снова девятка. И еще чуть погодя три раза подряд — 0,99999. То есть температура, давление, химический состав. И было в этих девятках что-то такое… в том, как они появлялись на дисплее… Я и сам не пойму свое чувство… Не могу объяснить.