— Мы вместе стартуем. И если нас подберут — то вместе. Или же мы умрем. По крайней мере, это будет наш собственный выбор, а не гибель по воле… по чьей-то… по чьей-то злой воле…
И снова повеяло смрадом, и Джэн вырвало.
— Ладно, мы покинем это место, — сказал я.
Мы пошли пляжем, только теперь это был песчаный уступ над скалистой пустошью, где раньше плескалось озеро. Снова послышались громкие раскаты хохота. Мы двинулись по песку к спасательным капсулам. Сзади раздался оглушительный грохот, песчаный уступ свалился в глубокий каменистый резервуар озера — метров ста глубиной. Песок сыпался вокруг, как снег. Мы побежали прочь, а позади обвалился еще один участок берега.
Джэн смертельно перепугалась. Я мчался за нею изо всех сил и еле Догнал. Обхватил ее и держал, а она все пыталась вырваться и с трудом Пришла в себя. Рухнул еще один участок — теперь почти у нас под ногами.
— Наверное, ты права. Если кому-то хочется спровадить нас отсюда, мы улетим. Если нужно нас отсюда выгнать, нам оставят спасательные аппараты, и мы сможем до них добраться. Если бы хотели прикончить, нас бы уже не было в живых.
— Ты прав, — сказала она. — Только бежим быстрее!
И я ответил: «Нет, Джэн, мы пойдем, убегать я не стану».
Она посмотрела на меня, внимательно посмотрела. Перед этим она только бессмысленно озиралась, пытаясь вырваться, потом через мое плечо старалась разглядеть, как проваливается берег, а тут посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
— Ладно, Кейз, — согласилась она и взяла меня за руку.
Внезапно воздух очистился, прекратились подземные толчки, и мы пошли по песку, не оглядываясь ни туда, где было озеро, ни туда, где стоял наш дом. Мы смотрели друг другу в глаза. Когда мы подошли к маленькой стартовой площадке, я проверил все, Доктор, все, не спеша, а Джэн считывала данные в одной и другой капсуле. Вокруг стояла тишина, словно за нами следили, ожидая, что будет дальше; хохот смолк.
Джэн забралась в капсулу. Она протянула ко мне руки и поцеловала меня. И этот поцелуй был…
…особенный. Даже когда они лежали вдвоем в своем доме, Кейз не испытывал ничего подобного. Она почти ни разу не целовала его раньше, только в порыве страсти, да и то словно вопреки какой-то тайной клятве…
— Этим поцелуем было сказано то, чего не выразишь словами. А потом я задраил капсулу, проследил, как внутри сработали крепления. И забрался в свою, загерметизировал ее, потом нажал кнопку «старт».
Кейзу изменил голос, он прошептал еле слышно:
— И она не взлетела. Она не взлетела.
Он не в силах был поднять глаза, не глядел на Доктора. Сердито провел рукой по лицу.
— Понимаете, — пробормотал он хрипло, — я…
— Понимаю, — тихо отозвался Доктор.
Кейза словно покинули силы, он сгорбился в кресле, руки тяжело легли на подлокотники.
— Вам надо бы поспать.
Кейз еле заметно кивнул, не сказав ни слова. Доктор повел рукой над диском, кресло растянулось в диван, свет потускнел. Доктор исчез.
Спал он или бодрствовал, на него постоянно воздействовали излучения, вибрации, его проверяли невидимые глазу аналитические лучи и органические детекторы. Безвкусное питание готовили по компьютерным рецептам специально для Кейза с учетом его состояния в данный момент. И вот, проснувшись на этот раз, он почувствовал себя самим собой — собранным, готовым к действию. Он встал, потянулся с наслаждением, напрягши сильные мышцы. Он попробовал шагнуть, сделал еще шаг, затем повернулся к дисплею с банком данных. Все было четко, ясно, детально. Он понимал даже то, что теоретически было немыслимо в те дни, когда Кейз появился на свет.
Кейз прошел к овальному люку, через который ввели внутрь его спасательную капсулу, и двинулся по коридору. На дверях были таблички: «Оружие», «Двигатель», «Общий ремонт и инструментарий»… И на другом борту корабля, куда Кейз вышел, обогнув две переборки, он снова увидел то же самое: «Атмосфера и давление», «Коммуникации», «Компьютер отдыха», «Физическая тренировка» и дальше, и дальше, пока он не подошел к двери с табличкой «Главный пульт». Раздался щелчок, дверь ушла в сторону, и Кейз прошел в открывшееся помещение.
Просторный отсек. Кейз опять мгновенно освоился с оборудованием, прежде никогда не виданным. У банка данных главного пульта находились три кресла. Радом стоял синий человек. На борту корабля был только он, никого больше.
— Значит, вы — голограмма, — сказал Кейз.
Синий кивнул.