— Если вы уже извлекли это из моих мыслей, зачем повторять? — спросил Кейз с раздражением.
— Мы ничего не извлекали. Мы уважаем неприкосновенность личности; мысли и переживания человека — его частное дело. А то, о чем я сейчас рассказал, найдено в архиве, — спокойно возразил Доктор.
Архив. Не из картотеки, не из сохранившихся документов — из архивов.
— Сколько же мы… Когда пропал «Отважный»?
— Около тысячи двухсот лет назад.
— Не мог же я провисеть в лодке тысячу двести лет!
— Вы были мертвы.
Через некоторое время Доктор спросил:
— Вам хочется побыть одному?
— Если можно, — прошептал Кейз.
Синий человек поблек и исчез.
Джэн…
Кейз был в смятении, он даже не мог определить, что с ним происходит. Беспощадный критик в глубине сознания (мы все знаем, как он неусыпно наблюдает за нами) твердил ему: «Идиот! Сентиментальный слабак! Тебе что, было бы легче, если бы ее не стало всего лишь двести лет назад? И злишься к тому же! На кого тебе злиться?»
— На кого… — прошептал он. — На кого угодно…
Кейз огляделся, прищурился. В пустынном помещении и разбить нечего, и он изо всех сил стукнул себя кулаком по ладони. Ушибленное место заныло, а вместе с болью возникло какое-то мерзкое воспоминание — злобный смех. Смех обрел почти материальную форму. Он исходил неизвестно откуда, издевательский хохот от радости, что мышь угодила в мышеловку. Две мыши, Кейз и Джэн.
Он сделал над собой усилие — смех исчез. Он закрыл глаза и приказал себе думать о другом.
Примерно так… Сначала за ними гнались, а перед тем была посадка, а перед нею — спасательная лодка, а перед тем… перед тем было непонятное, ведь они покинули корабль в мерцающем тумане сверхскорости, но быстрее света или медленнее, кто может ответить? Аппаратуры для подобных измерений не было, да и какая аппаратура могла бы это точно зафиксировать? Электроны лились небывалым? странным потоком, графики полей и волн немыслимо искажались.
Никто в том пространстве раньше не бывал, ни на один сигнал ответа не поступало. Поговаривали, что «С» (скорость конечная) — это путь в иную Вселенную либо в неизвестную фазу пространства. Наверное, такое влечет за собой смерть и полный распад тканей, ибо все явления электробиохимии, согласно законам физики, претерпевают изменения, при которых материя и жизнь неминуемо гибнут. А было и другое мнение: феномен трансформации (массы в энергию, затем в пространство, затем во время, с пропорциональной взаимозаменяемостью) создает некую модель, и, вполне вероятно, возникает иная, неугадываемая форма жизни. Высказывалась и уверенность, что в отрыве от рукотворного чрева — космического корабля, поддерживающего жизнедеятельность, искусственную гравитацию и все остальные необходимые условия, — человек попадает в среду совершенно необычную, враждебную, опасную. Катапультирование в стратосферу, под которой девяносто пять процентов атмосферы, температурный скачок до двухсот градусов — это неминуемый смертельный исход. А что же тогда в космосе, да еще в том неизведанном пространстве, где само понятие времени искажается?
Было еще одно мнение: скорость сама по себе не основной фактор. И в те далекие дни, когда строили первые железные дороги, ученые предсказывали, что при двадцати милях в час в ушах лопнут сосуды, зрение замутится, нарушится кровообращение. И все эти рассуждения о скорости логически так же недостоверны: нет абсолютной скорости, она всегда относительна, и опасность при катапультировании в космосе лишь одна — оказаться в невесть каких немыслимых далях.
Так вот, Кейз обнаружил, что происходит в таких обстоятельствах, но не сделал при этом никаких выводов, кроме одного — можно выжить. Не ведая, что и как с ними произошло. Визг сигнала тревоги, громовой голос, подавший команду «покинуть корабль», страх, бросок к спасательной лодке. Затем корпус корабля прогнулся, отсек позади треснул и взорвался со всем, что в нем было. Кейз пробрался, сам не зная как, к запасной площадке, выкарабкался через люк над чьей-то головой; он Дергал ногами, извивался, задевал кого-то ступнями, вытягивал шею, Пытаясь разглядеть, где остальные, но ничего не увидел. Остался ли там Кто или нет, совесть его была чиста (хотя он всегда будет сокрушаться о Погибших) — автоматические контрольные приборы в его секции отключились, он свалился в спасательную лодку, за ним закрылся люк, лодка оторвалась от корабля. Сработало поле инерции, и мучительное Ускорение не чувствовалось, но невыносимо мучительным для организма был вибрационный эффект. Кейз заметил, что еще один член экипажа спасся и был, похоже, в таком же состоянии, а вообще-то Кейзу ясно запомнилось, как исчезал, вращаясь вокруг своей оси, корабль с рваной пробоиной в середине корпуса.