— Попался!
Разве этого олуха не предупредили, что у меня черный пояс? Что ж, он это выяснил — не самым приятным образом. И вот, прикрыв глазки, он сопит на полу, а я снимаю с него оружие и мундир. Он не протестовал, но и не поблагодарил, когда я накинул арестантскую дерюгу на его бледные телеса, прикрыв от чужих любопытных глаз черное кружевное белье. Не стану врать, что его шмотки пришлись мне впору — фуражка, к примеру, съезжала на глаза, — но в таких обстоятельствах разве кривят нос?
В этом отрезке коридора было три двери. Одна, только что запертая мною, ходила ходуном под натиском разъяренных конвоиров. Через вторую меня тащили в камеру, поэтому не требовалось особого ума, чтобы воспользоваться ключами бесчувственного охранника и отпереть третью, ведущую, как выяснилось, в кладовую, где сумрачные стеллажи с незнакомыми вещами тянулись вглубь и там пропадали. Все это выглядело не слишком многообещающе, но выбирать не приходилось. Я подскочил к входной двери, распахнул ее настежь и нырнул в кладовку. Когда я запирался изнутри, раздался невероятный грохот и душераздирающие вопли — штурмовой отряд в конце концов одолел преграду. Не стоило надеяться, что они будут долго стоять, разинув рты от изумления. Я побежал мимо стеллажей. Укрыться среди них? Наверняка кладовую тщательно обыщут.
Ага! В конце прохода — дверь! И запирается, слава богу, изнутри. Я приоткрыл ее, заглянул в соседнюю комнату. Никого! Можно идти.
Я вышел из кладовой… и застыл как вкопанный.
Распластавшиеся по стенам охранники дружно вскинули оружие.
— Расстрелять! — скомандовал полковник Неуредан.
— Я безоружен! — Трофейный пистолет брякнулся на пол, а руки взметнулись над головой.
Пальцы охранников дрожали на спусковых крючках. Неужели конец?
— Отставить! Он нужен мне живым! Правда, очень ненадолго.
От нечего делать я поднял глаза к потолку и сразу обнаружил «жучка». Наверняка его «братцы» есть и в кладовке, и в коридоре… Все время за мной следили. Я не шевелился, даже не дышал, пока пальцы на спусковых крючках не расслабились.
Хорошая попытка, Джим!
Полковник заскрежетал зубами и наставил на меня указующий перст.
— Взять! Переодеть! Сковать! Увести! — Все это было исполнено с безжалостной быстротой. Меня раздели под прицелом, отволокли обратно в камеру, швырнули на пол, а на голову напялили арестантскую робу. Лязгнул засов, и я остался один-одинешенек.
— Джим, взбодрись! Это не первая твоя переделка! Бывало и похуже! — прочирикал я и тут же рыкнул: — Когда?
Неужели я так и загнусь в этой проклятой яме? Жалкая попытка к бегству подарила лишь несколько свежих ссадин.
— Так нельзя! Это не должно так кончиться!
— Можно и должно, — раздался кладбищенский глас полковника.
Вновь отворилась дверь камеры, дюжина охранников взяла меня на мушку. Кто-то вкатил столик с бутылкой шампанского и бокалом. Не веря своим глазам, я смотрел, как Неуредан вытаскивает пробку. Шипя и булькая, золотистая жидкость наполнила бокал. Полковник протянул его мне.
— Что это? — промямлил я, в тупом изумлении таращась на пузырьки.
— Твое последнее желание, — ответил Неуредан. — Шампанское и сигарета.
Он вытащил из пачки сигарету, раскурил и подал мне. Я отрицательно покачал головой.
— Не курю.
Он уронил ее на пол и припечатал каблуком.
— И потом, мое последнее желание совсем не такое.
— Такое. Есть закон о стандартизации последних желаний. Пей.
Я выпил. Ничего, вкусно. Я негромко рыгнул и отдал бокал.
— А еще можно?
Все что угодно, лишь бы потянуть время. Лишь бы что-нибудь придумать.
Я смотрел на льющееся вино, а в голове царила идиотская пустота.
— Может, вы мне расскажете, как будет выглядеть… казнь?
— А тебе в самом деле интересно?
— Вообще-то, нет.
— Коли так, расскажу с удовольствием. Представь себе, наши законодатели долго ломали головы над способом исполнения смертных приговоров. Они перебрали уйму вариантов: расстрел, электрический стул, ядовитый газ и тому подобное, — но любой требовал участия палача, нажимающего на кнопку или спуск. А разве гуманно принуждать человека к убийству?
— Негуманно! А как насчет приговоренного?
— Наплевать. Твоя смерть предрешена, и очень скоро тебя не станет. Вот как это произойдет. Тебя отведут в глухую камеру и посадят на цепь. Дверь задрают. Потом автоматика среагирует на тепло твоего тела, и вода заполнит камеру. Ты сам себя казнишь. Ну, что скажешь? Разве это не апофеоз гуманизма?