Есть анекдот, как программист едет на 12-й этаж: нажимает в лифте кнопку «1», затем «2», а потом начинает искать клавишу «enter» — «ввод»… Не смешно, потому что слишком похоже на правду. В сетях можно наткнуться на душераздирающие описания того, как люди ищут «enter» в троллейбусе или у входной двери. Одна моя хорошая знакомая во сне, перед тем как проснуться, сделала операцию «save» — «сохранить информацию»; проснувшись же, слегка испугалась за себя и успокоилась только тогда, когда обнаружила в сети чьи-то признания на ту же тему.
Человек глубоко погружается в мир игры. Возможностей здесь немерено: все достижения «виртуальной реальности» — очки, перчатки, усиливающие эффект присутствия, — способствуют тому, что в игру совсем скоро можно будет просто переселиться.
Плохо это или хорошо? Бессмысленная постановка вопроса. Это реальность, с которой надо считаться. Ну конечно, как всегда, все хорошо в меру. Начинающего менеджера упорный тренинг поможет превратить в профи; с другой стороны, есть «стратегическое» времяпрепровождение, изумительное своей бессмысленностью: строительство «Коммерческой башни до неба». Что предпочесть? — тоже стратегия. Только не игровая.
Старый хочет спать, а молодой играть.
Томас Уайльд
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УПРАВЛЯЛ СОБОЙ
Когда музыка загремела вновь, пробиваясь сквозь потолок — громкая, быстрая и ритмичная, — Саймон Норг перестал слышать биение собственного сердца.
— Ну, давай! — приказал он ему, протягивая руку к пульту дистанционного управления стереосистемой. Он нажал кнопку, и все лампочки в квартире погасли. Не тот пульт.
— Давай же! — повторил он, лихорадочно перебирая сваленные в кучу на столе всевозможные пульты — свет, телевизор, интерком, сигнал тревоги.
— Включайся, будь ты проклято! — гаркнул он. От грохота музыки с потолка начала сыпаться штукатурка.
Опять эти невыносимые гаитяне. Живут здесь всего неделю, но уже успели превратить его жизнь в кошмар.
— Начинай! — еще раз крикнул он, отыскав нужный пульт и направив его на стереосистему. Включился магнитофон. Из динамиков загремел звук бьющегося человеческого сердца, тщетно соревнуясь с сотрясающей потолок какофонией. Палец Норга надавил кнопку громкости. Биение сердца стало напоминать раскаты грома, но через несколько секунд из усилителя поднялось облачко дыма. Магнитофон смолк.
— Проклятие! Бейся, кому говорю!
Саймон глубоко вдохнул и начал сокращать сердце в такт мысленно повторяемому мнемоническому ритму, который он придумал два года назад.
Сосредоточившись, он пересек комнату, опустился на колени возле сваленной под столом кучи разнообразнейших часов и принялся ее разгребать, отпихивая в сторону ржавые часы-луковицы, сломанные настольные часы и пластиковые домики с торчащими из приоткрытых дверок безголовыми кукушками. Наконец нашел то, что искал, — старый маятниковый метроном.
Саймон поставил его на стол, установил механизм на восемьдесят тактов в минуту и плюхнулся рядом на стул, заставляя сердце сокращаться всякий раз, когда маятник пересекал центральную черту.
Он задал себе следующую программу:
1. Отсчитать десять ударов сердца.
2. Вдохнуть.
3. Дважды моргнуть.
4. Еще десять ударов.
5. Выдохнуть.
6. Дважды моргнуть.
7. Повторить все сначала.
Прислоненная к стене разлохмаченная о потолок швабра напоминала ему о вчерашнем вечере. Гаитяне его попросту проигнорировали.
«Сволочи, — подумал он и пропустил удар. — Что же мне теперь делать, черт возьми? Они меня убивают!»
Кстати, настало время потеть.
Кто-то завопил.
Норг сперва убедился, что вопит не он, потом позволил голове откинуться назад и уставился в покрытый трещинами потолок.
Музыка все еще пробивалась сквозь штукатурку, но теперь к ней прибавились новые звуки. Обитатели верхней квартиры орали друг на друга на ломаном французском. Мужчина и женщина. Нет, мужчина и две женщины!
Саймон выругался, сбился с ритма и попытался вдохнуть воздух в уже наполненные легкие. Он закашлял — сердце остановилось, дожидаясь команды, — и с сипением выдохнул, пропустив за это время еще четыре сокращения сердца.
— Боже, — пробормотал он, наводя на качающуюся стрелку метронома сперва один глаз, затем второй. Секунду спустя он заметил, каким скользким стало сиденье стула.