А ведь о том, что тиара Сайтаферна — фальшивка, начали писать сразу же после ее появления «на рынке»: сначала видный филолог А. Н. Веселовский, затем директор Одесского археологического музея Э. фон Штерн, знакомый с торговлей фальшивками на юге России. Но наиболее полную развернутую аргументацию представил профессор директората Античного собрания в Мюнхене Адольф Фуртвенглер: он точно указал, какие вазы, рельефы, ювелирные изделия разного времени послужили источником подделки для автора, обратил внимание на театральный пафос сцен, противоречащий духу античного эпоса (однако умолчал о том, что видел, как он признался потом руководителю Античного отдела Эрмитажа О. Ф. Вальдгауэру, следы удара молотком по тиаре, чтобы имитировать деформацию от времени). В 1903 году полемика вновь разгорелась. Наконец, имя настоящего автора «Короны Сайтаферна» было названо парижскими газетами — это одесский ювелир Израиль Рухомовский, в 1895–1896 годах выполнивший корону за две тысячи рублей по заказу неизвестного лица, снабдившего мастера иллюстративным материалом. Самому ювелиру дали возможность приехать в Париж, где он выказал весьма слабые знания в античной археологии, зато прямо перед правительственной комиссией вычеканил часть фриза, после чего сомнений не осталось. Ювелир умер в забвении и бедности, неизвестные заказчики и наглые комиссионеры сказочно обогатились, а Музей декоративного искусства в Париже завладел ювелирным шедевром конца XIX века.
Во второй половине XIX века торговля фальшивками стала столь распространенным делом, что ее не чуждались даже специалисты и титулованные аристократы. Русский князь Александр Трубецкой, один из «надменных потомков», причастный к гибели Пушкина, с 1867 года пытался безуспешно сбыть пять фальшивых «рублей Константина» (подлинные отчеканенные в 1825 году рубли с портретом никогда не царствовавшего императора лежали в сейфе Министерства финансов).
К изготовлению подделок и к другим обманным приемам нередко толкала художников их горькая бедность. Камиль Коро, чтобы помочь своим неимущим ученикам, нередко подписывал их пейзажи своим именем, что поднимало цену; в результате лишь в Европе картин Коро оказалось в десять раз больше, чем он в реальности написал. Многие до сих пор хранятся в музеях и известных коллекциях. Над подделками живописи Коро трудились целые мастерские, а качество их бывало не ниже тех, которые были подписаны самим мастером. В 1871 году Гюстав Курбе был приговорен к огромному штрафу за низвержение Вандомской колонны во время Парижской коммуны; его друг и ученик Клюзере подделывал его картины и дорого продавал их, чтобы собрать деньги на штраф. И все же главная причина распространения подделок была другая: большой бизнес делал фальсификацию если не законным занятием, то во всяком случае необходимым спутником торговых операций на художественном рынке. Маршаны скупали за бесценок все картины художника и «придерживали» их до смерти мастера, когда в результате умело организованной рекламы цены взлетали ввысь. Естественно, это сразу увеличивало число желающих вложить свои капиталы в картины вошедшего в моду гения, и этих картин уже катастрофически не хватало: здесь-то и приходили на выручку фабриканты подделок. Картины, переходившие из рук в руки, приобретали характер своего рода валюты, и фактор подлинности мало беспокоил тех, кто видел в произведении символ богатства и престижа.
Однако музеи, галереи, аукционы, заботившиеся о своей репутации, становились все более придирчивы. Мастерам подделки приходилось проявлять незаурядную изобретательность, глубокие познания и тогда, когда речь шла об античных, средневековых, ренессансных произведениях, и тогда, когда подделывались работы Ренуара, Моне, Ван Гога, Модильяни, Пикассо, Утрилло. Были созданы хитроумные приемы — работа на старых досках и холстах, имитация загрязнений и деформаций, червоточин в дереве и трещин (кракелюра) в красочном слое. Возникла целая наука о подписях и монограммах, печатях, номерах, надписях; о красках, применявшихся в ту эпоху, когда работал мастер, и технике работы с ними.