— Сами приключения были вымыслом, но вы всегда оставались главным героем. Ваш сын писал романы, сделав предположение, что Дерек Линдеманн не сумел заманить вас в пузырь. Он написал почти тридцать романов; ваши приключения продолжались вплоть до конца XXII века.
— Дерек Линдеманн, — спросил Дазгубта. — Кто… А, теперь понятно.
Вил кивнул.
— Да, Рохан. — Паршивый Дерек Линдеманн… Парнишка. — Тот тип, которого я пытался сейчас убить.
В этот момент собственная ярость показалось Вилу бессмысленной. Он печально улыбнулся в темноте. Подумать только — Билли придумал ему искусственную жизнь вместо той, которой его лишили. Видит Бог, он обязательно прочитает эти романы!
Вил посмотрел на выстеха.
— Я рад, что вам доставили удовольствие мои приключения, Тюнк. Полагаю, вам удалось перерасти это детское увлечение. Кажется, вы занимались строительным бизнесом?
— Да, вы совершенно правы. Но если бы я захотел стать полицейским, это было бы очень трудно сделать. Во второй половине XXII столетия на миллион населения приходилось менее одного полицейского. А в сельских местностях и того меньше. Преступления стали невероятно редкой штукой.
Вил улыбнулся. У Блюменталя был странный акцент — он почти напевал, что-то среднее между шотландским и американо-азиатским диалектами. Никто из выстехов так не говорил. Во времена Вила разница в произношении становилась все менее заметной; средства коммуникации и быстрота передвижения окончательно размыли границы. Блюменталь вырос в космосе, в нескольких днях пути от Земли.
— Кроме того, мне больше хотелось строить, чем защищать людей. В начале XXIII века мир изменялся невероятно быстро. Могу побиться об заклад, что за первое десятилетие XXIII века было сделано больше технических изобретений, чем за все предыдущие столетия вплоть до XXII. Вы знаете, что я покинул цивилизацию последним?
Вил читал об этом в записях Елены. Тогда разница в несколько лет не показалась ему существенной.
— Вы вошли в стасис в 2210 году?
— Именно. Передо мной была только Делла Лy — в 2202 году. Нам не удалось найти никого, кто оказался бы ближе к Своеобразию, чем она.
— Вы, наверное, самый могущественный из них всех, — тихо про-говорил Рохан.
— Должен быть… возможно. Однако, на самом деле, я вовсе не стремился отправляться в путешествие. Я был более чем счастлив там, где находился. У меня не возникало ни малейшего намерения прыгать в будущее или становиться основоположником новой религии, и в мои планы не входила организация хитроумных махинаций на рынке ценных бумаг… Ох, простите меня, Рохан Дазгубта, я…
— Все нормально. Мы с братом пострадали от собственной жадности. — Они прошли несколько шагов молча, но потом любопытство победило, и Рохан спросил: — Так значит вас выбросили из вашего времени так же, как и Вила?
— Я… нет, не думаю; поскольку после меня никто не появился, невозможно утверждать наверняка. Я занимался тяжелым строительством, иногда там происходят несчастные случаи… Ну, как ноги, Вил Бриерсон?
— Что? — Неожиданная смена темы застала Вила врасплох. — Теперь лучше. — Он еще чувствовал легкое покалывание, но уже не было никаких проблем с координацией движений.
— Тогда пошли назад, ладно?
Они двинулись в противоположную от скал сторону, мимо цветов со сладковатым запахом. Костры не были видны из-за холмов; оказывается, они прошли почти тысячу метров. Обратную дорогу все молчали. Даже Рохан не произнес ни слова.
Вил успокоился, на место слепой ярости пришла тихая грусть. «Интересно, — думал он, — что произойдет в следующий раз, когда я увижу Дерека Линдеманна?» Он вспомнил выражение животного ужаса на лице своего врага. Его внешность, на самом деле, была кардинально изменена. Если бы Фил Генет не указал на Парнишку, прошла бы не одна неделя, прежде чем Вил вычислил бы его. Раньше Линдеманн был семнадцатилетним, худощавым англом; теперь же это был пятидесяти-летний толстый азиат. Ему явно сделали пластическую операцию. А что касается возраста… ну, когда Елена и Марта принимали какое-нибудь решение, они иногда действовали слишком грубо и прямолинейно. В то время, когда Вил и все остальные пребывали в стасисе, Дерек Линдеманн прожил тридцать лет без всякой медицинской поддержки. Возможно, Королевы тогда тоже не находились в стасисе; роботы, занимавшиеся поддержанием порядка на их ферме пузырей в районе Канадского Щита, наверняка были в состоянии обеспечивать Линдеманна всем необходимым. Парнишка тридцать лет прожил в полнейшем одиночестве. Все это время он занимался только изучением содержимого собственной души. Тот Линдеманн, которого знал Вил, был ничтожеством. Вне всякого сомнения, организованная им кража являлась мелкой местью родственникам, владевшим компанией, где он работал. И уж, конечно же, он послал Бриерсона в будущее из-за того, что впал в детскую панику. Все тридцать лет Парнишка прожил в страхе, что наступит день, когда В.В. Бриерсон его узнает.