— Извините, одну минуту, — пробормотал я.
— Простите, но мне нужны эти квитанции, — возразил клерк и протянул руку.
Я понял, что дело дрянь. Если не отдам, разразится скандал. Во всяком случае, пока он рядом, я не смогу осуществить задуманное. Пришлось тоже улыбнуться и отдать ему всю пачку.
— Всего лишь на одну минуту, — сказал он извиняющимся тоном. — Понимаете, запрос из полиции…
Я покинул магазин, когда клерк все еще разговаривал по телефону.
Когда я был мальчишкой, то часто представлял себя сбежавшим каторжником, которому приходится подолгу скрываться от закона. Во время семейных воскресных прогулок по Национальному парку, сидя в одиночестве на заднем сиденье машины, я предавался мечтам.
Вот я прячусь в густых зарослях кустарника. Это мне казалось довольно романтичным, особенно если удобно устроиться на мягком сиденье старого семейного вездехода. Понятно, у меня с собой имелся спальный мешок, а в зарослях папоротника было тепло и уютно. Лай ищеек едва долетал сюда, они, конечно, давно уже потеряли след. Я нахожу пещеру и сухим хворостом маскирую вход в нее; питаюсь я в основном ягодами, иногда корнями. Беглецы всегда питаются корнями различных растений.
Когда я впервые испытал вкус романтики побега, мне было двенадцать. Тогда я попробовал утолить голод сосновым корешком и нашел его несъедобным.
Второй раз я стал беглецом, когда вышел из спортивного магазина и сел в вездеход, дрожа от страха и не зная, куда ехать.
Вначале я решил убраться как можно дальше, лучше всего, на другой конец страны, залезть там в какую-нибудь дыру и затаиться, пока все не утихнет или не найдут настоящего убийцу. Но всегда оставалась вероятность того, что убийцу не найдут. Баскас настолько войдет в азарт, выслеживая меня, что на альтернативу никогда не согласится. Здравый смысл и опыт взрослого человека подсказывали мне, что скрыться надолго еще никому не удавалось. У меня кончатся деньги. Вместо свободной жизни в лесной глуши — прозябание и голод в какой-нибудь ночлежке.
Очевидно, остается одно — в Фалькомб и там все обдумать, избегая встреч с Баскасом, до тех пор пока я не найду новых данных об убийстве Меллорза. Это надо сделать немедленно.
Я развернул вездеход и поехал назад, в Фалькомб. Прежде всего я решил поговорить с Дориндой. Я не знал, в какой степени она причастна ко всему, но был уверен, что она что-то знает. Возможно, ее тайна — это тайна вины, и в этом случае не стоит надеяться, что Доринда поделится ею. Но это все же шанс, и я должен им воспользоваться.
Регистраторши за конторкой не оказалось. Вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, она болталась либо в кухне, либо в дамской комнате. Как могла она знать, где кто находился в день убийства? Я быстро пересек холл, взбежал по лестнице и постучался в номер Доринды.
Я понимал, что рискую, если Доринда откроет не сразу. Но она открыла немедленно. На мгновение остолбенев, она быстро нашлась и прямо-таки втащила меня в номер.
— Джон, тебя ищет полиция!
— Я знаю.
Повесив промокший плащ, я внимательно посмотрел на Доринду. Выражение ее лица было таким, какое я и предполагал увидеть — удивленное и испуганное. На ней был зеленый халатик, волосы растрепаны, глаза опухшие, словно после сна.
Взглянув на постель, я заметил, что покрывало смято. Это была ее собственная комната, обжитая и благоустроенная, утратившая почти все приметы гостиничного номера. Ее хозяйка сделала нужные перестановки, купила стул, не похожий на казенную мебель, повесила картины. В углу стоял большой стереовизор.
— Зачем ты здесь? — Она нервно оглянулась на дверь, словно боялась, что в нее вот-вот войдет Баскас, такой же реальный, как мужчина на экране.
— Найдется у вас что-нибудь выпить? — попросил я.
— О, конечно.
Доринда тут же щедро плеснула в стакан виски из бутылки, которую достала из небольшого бара — еще одного нестандартного дополнения к обстановке. После минутной заминки она налила и себе тоже.
— Спасибо, — я осушил стакан.
Я не знал, как начать разговор, поэтому вдруг сел на кровать, а она как-то неловко пристроилась на стуле.
— Доринда, у меня большие неприятности, — начал я без обиняков.
— Оказывается, мое ружье… — я осекся и умолк.
— Из него был убит Уолл? — догадалась она.
— Да. Но я солгал, сказав, что оно не мое. Баскас, однако, уже знает, что оно принадлежит мне.