Лихо тогда поработали, чуть ли не вся вторая спираль нашей галактики была подвергнута компьютероциду. Потом кто-то из наемников случайно выяснил, что все их личные сбережения тоже погорели вместе с базами данных. Тогда и случился мятеж, управляющие капсулы стряхнули пыльный шлейф в ближайшую черную дыру, а Музаффара сдали властям. Впрочем, из тюрьмы он сбежал.
Но задолго до этого мне довелось побывать в заварушке на Плеядах. Там обитаемых миров, как вшей на барабане, у каждого своя компьютерная технология, и, согласно условиям контракта, каждую надо было извести окончательно, бесповоротно, но без пролития крови, ежели таковая имеется.
Плывем мы, значит, от системы к системе, травим потихоньку ихние программы, сжигаем процессоры и расплетаем сети. Насмотрелись на такие компьютерные устройства — не приснится и ганимедянину в страшном сне… Это ты, слизняк, сказал, что ганимедяне не спят? Ну-ка, бармен, дай мне вон ту бутылку… Так вот, теперь спи спокойно, пока в чувство не придешь!
На одной из планет мы обнаружили компьютеры из силикатов… Не перебивай, я тебе толкую не о кремниевых микрочипах, а про огромные конструкции из мегапроцессоров, каждый из которых весил килограммов пять, а то и все шесть. Хорошо обожженный силикат, аккуратные такие прямоугольники, соединенные медными проводами. Когда мы увидели Великую Компьютерную Стену, опоясывающую экватор, то поначалу даже не поняли, что это такое. Долго думали, какой на нее вирус напустить, да только потом пришлось ломами разбирать по кирпичику, то есть по процессору!
На некоторых планетах попадались и жидкие компьютеры. На вид безобидное озерцо или пруд, рыбки плавают, а на самом деле в таком омуте мозгов побольше, чем во всех бортовых машинах Содружества. Ну, с ними дело было простое: сбросишь несколько тонн химикатов — и ходу, пока не заработали орбитальные ловушки. Растительных компьютеров тоже встречали немало. Смотришь — лесок или холм, заросший травой, а потом выясняется, что корневая система всю планету оплетает, такая зараза! Ее в одном месте вытравишь, а она регенерирует со страшной силой. Обработать бы всю планету дефолиантом, да нельзя: оказывается туземцы питаются как раз этими вот древесными процессорами, корневыми шинами да кустарниками оперативной памяти. Впрочем, и с ними быстро разобрались — запустили к ним в экосистему всякой мерзости, вроде пауков-байтоглотов, травяной моли и дрожжевых червей. Говорят, до сих пор система не может в чувство прийти и на вопрос, сколько будет дважды два, предлагает всем поцеловать ее в развесистый слот.
Много навидались мы во время этого виртуального джихада: на одних мирах компьютеры составлялись из мумифицированных тел, а жители — восьмиметровые ящеры — старались пристроить своих самых уважаемых покойников в правительственные серверы; однажды мы нарвались на магматическую систему, в которой потоки лавы использовались, как шины, а гранитные массивы — как блоки памяти; проще всего было разобраться с миром арахноидов, где системную паутину могло разрушить любое существо, крупнее драмма…
Но однажды случилась у нас осечка. Попали мы в какой-то окраинный мир. По всем тестам, замерам и пробам выходило, что есть у них компьютерная технология. Но вот какая, мы долго не могли сообразить. Пришлось высаживать десант — в моем лице. С помощью нанопроцессоров вся возня с мимикрией, языком и прочими делами длилась минут десять, самое большее — пятнадцать. Смешался я с аборигенами, устроился на работу в какое-то заведение. Техника у них нормальная, экспортная, только где у них компьютеры, сразу и не поймешь. На третий день только разобрался, когда увидел, с какой скоростью один туземец барабанит по сенсорам, да как другой в это время соседу новости выдает по два предложения в минуту… Что тут странного? А то, что язык у них такой, что в одном предложении по меньшей мере десять тысяч слов по двадцать пять звуков каждое. Вот и сосчитай, сколько раз я успею выпить за твое здоровье, пока ты выговоришь одно такое предложение!