Все это было чертовски странно…
Теперь человеческое тело казалось ему роскошной наградой, право на которое трехметровому насекомому-солдату еще предстояло заслужить.
Он вытер рукой заливающий глаза пот и увидел перед собой страшную и отвратительную конечность. Однако определив, где находится его дом, он почувствовал себя немного лучше.
К тому же его ноги сами собой постепенно научились ходить. Голова еще болела, и он наклонил ее в сторону, чтобы не причинять лишнюю боль поврежденной антенне. Рана сильно смахивала на боевое ранение. Сородичам он сможет объяснить, что шлем, скафандр и почти все личное оружие потерял во время жестокой — не на жизнь, а на смерть — битвы со слизняками.
М-да. В некотором смысле все это было правдой. В одном сержант Дрессер был уверен — никто из насекомых не догадается, что в облике ихтона в их ряды проник враг, ставший теперь неотъемлемой частью Гриила.
Нет, успокаиваться еще рано. Не теряй самообладания. Не забывай о задании.
Какому же идиоту первому пришла в голову мысль внедрить к противнику агента в облике ихтона?
Раньше он даже не представлял себе, насколько трудно передвигаться по зарослям — но теперь наконец вышел на правильную, хорошо помеченную дорогу. Сильно пахнущая нить Ариадны ярко блестела прямо перед ним; четыре ноги двигались совершенно свободно, в привычном ритме. Теперь Дрессер знал, куда нужно идти. Ему удалось найти чистое пространство, даже не думая об этом.
Сейчас было важно все. Он не понимал, каким образом найти дорогу домой сквозь джунгли, как попасть к родному подразделению. Он тонул в океане неведомых, чужих желаний и мотивов.
Разобраться в них мог только Гриил. Только он мог помочь сержанту Дрессеру выжить в этом причудливом мире. Как же его не предупредили об этом на инструктаже?
Нельзя быть и одним, и другим одновременно — тем более человеком и инопланетным насекомым, чье тело хранит личностную память, запечатленную в каждой клеточке тела. Нельзя также надеяться выжить, воспринимая себя как разведчика в образе насекомого. Но Дрессеру все равно предстояло сделать именно это. Иначе он просто погибнет здесь.
Сержант не представлял себе, что нужно делать дальше. Это знал только Гриил. Дрессер не мог нормально видеть. Гриил — мог.
Дрессер медленно тонул в липком мраке чужих воспоминаний; его Начала охватывать паника. А паника моментально лишает человека возможности действовать рационально — даже просто сомневаться.
Контроль, не теряй контроль над собой. Управляй своим телом.
Сделай для начала… хотя бы шаг.
И этот шаг… УДАЛСЯ!!! Сержант Дрессер вслепую шагнул, а потом стремглав понесся вперед.
К черту раздвоенность сознания, от которой можно свихнуться, к черту призраки сумасшествия. Скорее домой. Там помощь. Там сородичи. Он склонил голову набок, чтобы ослабить боль, толкавшую его домой.
Гриил хорошо знал эту дорогу — в свое время он сам помогал строить ее. Она оказалась широкой и свободной от плесени, столь изобильно покрывавшей поверхность этой планеты.
Он мог бы теперь даже поставить идентификационную подпись своего лагеря.
Хорошо бы сейчас оказаться дома — по крайней мере, среди братьев по оружию, под защитой в их доме… таком далеком от его собственного.
Брат, как же ты потерял свое оружие?
Он вновь пересказал историю своего побега от слизняков.
Расскажи о том, как тебя пленили, о твоем триумфе и побеге.
А теперь, братья и сестры, все вместе:
песнь доблести, песнь побега, песнь возвращения!
Наш доблестный Гриил опять с нами!
Сестра РиСкрии, твой возлюбленный командир отделения вернулся!
Под голубым навесом собирались братья, чтобы устроить славный пир и спеть. Кружком вокруг них застыли вооруженные боевые машины и глубоко зарытые двигатели их домов и очагов. Братья и сестры из расы космических путешественников завели удивительную песнь: все, кто нашел свой дом здесь, на далеком берегу галактики, пели о новом доме и о том, что остался далеко позади. Затем были спеты и боевые гимны о новой родине, за которую они должны были сражаться — и победить. Все вместе они прославляли сотни павших героев — и одного воскресшего из мертвых.
На почетном месте сидел Гриил и тоже пел песнь о своей борьбе и о постигшем его несчастье. Изувеченная антенна слегка покачивалась голос его был тихим и скорбным, как и у каждого солдата, когда радость победы омрачена тяжестью утрат.