Йон вспомнил свою грезу в музее и почувствовал, как у него перехватило дыхание.
— Как… как зовут этого викинга?
— Его имя Ульф. Но я все равно думаю, что это должен быть ты. — Эрик осторожно покосился на Йона, словно задумавшись, не слишком ли далеко он зашел в своем стремлении поближе сойтись с этим парнем. — Мне кажется, имя «Ульф» означает «Волк».
— Волк?! — Йон чуть не подпрыгнул от восторга и страха. — Знаешь, я тоже иногда представляю себе разные… картины. Это, как сон наяву. Во сне у меня есть брат, которого зовут Эрик. А мой дух-покровитель — Волк.
Несколько мгновений мальчишки молча смотрели друг на друга, потом Эрик повернулся к лестнице.
— Пойду принесу мышь, — сказал он и, прежде чем Йон успел его остановить, стал быстро спускаться по прибитым к стволу дуба деревянным ступенькам. Когда до земли оставалось футов шесть, Эрик прыгнул, и Йон невольно позавидовал тому, как пружинисто и ловко приземлился его новый приятель. Потом Эрик побежал в дом, Кербер вприпрыжку помчался за ним.
Ожидая возвращения приятеля, Йон взволнованно расхаживал по платформе из стороны в сторону, стараясь как-то разобраться во множестве странных событий, произошедших с ним за последнее время. Еще вчера он был совершенно одинок в этом незнакомом пенсильванском городишке. Сегодня он нашел друга, который за какой-нибудь час стал ему близок, словно родной брат.
Йон украдкой бросил еще один взгляд на загадочную книгу. Древние руны на первой странице так и остались загадочными письменами. Он хорошо помнил перевод стиха, но теперь различать в написанном английские слова ему стало гораздо труднее. «Не связано ли это с уходом Эрика?» — неожиданно задумался Йон.
Вскоре вернулся Эрик. Держась за ступеньки одной рукой, он стал ловко карабкаться наверх. Локтем другой руки он прижимал к боку жестянку из-под кофе, а в пальцах держал увесистый кирпич. Поднявшись на уровень платформы, он бросил камень на настил, потом осторожно поставил жестянку на край люка и поднялся в крепость сам.
— Достал, — коротко сообщил он.
Кербер внизу гавкнул и снова устроился у подножия дерева.
Взяв в руки жестянку, Йон слегка приподнял крышку и увидел внутри белую мышь. Она посмотрела на него красными глазами-бусинками, и Йон поспешно закрыл банку.
— Знаешь, — сказал он, — мне что-то расхотелось…
— Сдрейфил, да?.. — едко спросил Эрик и, не дожидаясь ответа, добавил: — На, действуй.
И, подобрав с пола кирпич, он протянул его Йону.
Но Йон не взял камень. Вместо этого он снова приподнял крышку и заглянул внутрь. Мышь тревожно шевелила усами.
— Разве твоя сестра не будет по ней скучать? — спросил Йон.
— Не будет. У нее есть любимицы, их я трогать не стал.
— Но что если она хватится именно этой?
Эрик пожал плечами.
— Что ж, куплю ей новую, только и всего. — Он снова протянул Йону камень. — На!..
Йон нехотя снял крышку и положил жестянку боком на скамью. Мышь выглянула наружу и замерла, настороженно принюхиваясь. Йон посмотрел на кирпич. Мысль о том, чтобы превратить живое существо в кровавую кляксу, стала для него невыносимой.
— Мы обязательно должны раздавить ее камнем? — спросил он.
— Нет, просто мне казалось, что это удобнее всего. Но если ты не хочешь, можешь придумать какой-нибудь другой способ.
Йон немного подумал.
— Может, лучше ее отравить?..
— Чем?
— Крысиным ядом.
Эрик в комическом отчаянии всплеснул руками.
— Ты что, носишь с собой крысиный яд?
— Нет. — Йон смотрел в пол.
— Ты просто трусишка, — подначивал Эрик.
— Вот ты и убей ее, раз ты такой храбрый, — огрызнулся Йон.
— Хорошо, я сделаю это. А ты читай.
Подавив вздох облегчения, Йон отступил в сторону и взял в руки книгу. Он читал громко, с пафосом, тщательно произнося каждое слово.
Эрик высоко поднял кирпич, но в последний момент остановился, не решаясь ударить со всей силы. Вместо этого он прижал мышь камнем и налег на него всем своим весом. Вскоре на скамье появилось мокрое красное пятно. Из-под кирпича беспомощно торчала розовая лапка.
От этого зрелища к горлу Йона подступила тошнота, а рот наполнился горечью. Стараясь справиться с взбунтовавшимся желудком, он отвернулся, и тут же в лицо ему ударил порыв резкого холодного ветра, который, казалось, нес в себе невидимые ледяные иголки. От неожиданности Йон пошатнулся и схватился за перила; ноздри его наполнил древний, густой, липкий, как патока, запах — тошнотворная смесь меда и плесени.
Это была последняя капля. Почувствовав в животе острые болезненные спазмы, Йон перегнулся через перила, и его вырвало.