— В том числе и письменность, — понимающе сказал Кромин.
Ректор испуганно покосился на своих коллег, но те безмятежно прикладывались к кружкам.
— Я не разделяю все каноны строгости, — чуть ли не шепотом сказал он. — Но и вы должны понять, что нашим обычаям тысячи лет. Мы веками живем без войн, хотя порой и случаются мелкие стычки. Мы избежали самоистребления, о котором гласит Предостережение…
— Удивительно, что вы вообще выжили, — брякнул Изольд.
— Мой коллега не хотел вас обидеть, — поспешно вмешался Кромин, заметив, как рука ректора судорожно сжалась. — Он восхищен тем, что вы сумели сохранить знания…
— Да, — после недолгого молчания ответил ректор. — Мы сумели. Наша методика позволяет не пользоваться… ну, вы понимаете… Знания передаются от учителя к ученику. От профессора Горбика я узнал, что такое эстафета. Наши знания передаются от одного к другому на пути поколений. Может, когда-нибудь…
Он снова покосился на своих коллег и замолчал. Преподаватели тем временем осушили свои кружки и поднялись. Они отошли шага на четыре, встали.
— Ритуал прощания, — негромко подсказал ректор и тоже поднялся.
Кромин с Изольдом последовали его примеру. Преподаватели низко, в пояс, поклонились, затем приложили руки к груди, а потом обратили к ученикам свои ладони. Терране повторили движения за ними — хотя и не так складно, как это вышло у наюгиров.
Преподаватели сказали что-то, повернулись и ушли. Ректор одобрительно кивнул Изольду и Кромину.
— Очень хорошо, — сказал он. — Вы все сделали правильно. У нас очень большое внимание уделяется ритуалу. — Он вздохнул и добавил: — Вся наша история — это один большой ритуал… Итак, трапеза окончена. Если у вас есть вопросы, готов ответить.
У Кромина были вопросы, но ответы на них он должен был найти сам. Впрочем…
— Мне просто любопытно, — начал Кромин, — ведь наш коллега, Профессор Горбик знает ваш язык, а когда вы встретили нас в карантинной зоне, то, по-моему, почти не понимали друг друга. Или это мне показалось?
— Он изучал наш язык, как я догадываюсь, только по записям, которые сделали первые ваши представители, — ответил ректор. — И произносил так, как они были зафиксированы. Что еще раз подтверждает лживость начертанного слова. С первыми представителями общались в ключе настороженности и ожидания, с вами мы должны были говорить в ключе дружелюбного нетерпения. На каждый ключ — своя интонация, свое чередование слов и межсловий…
— Сколько же у вас таких ключей? — поинтересовался Изольд.
Ректор засмеялся.
— Сколько песчинок у вас в горстях? — ответил он вопросом на вопрос. — Много, очень много. Точно может ответить только специалист. Мы с рождения привыкаем правильно говорить в зависимости от ситуации и места. Когда-то, очень давно, все это приводило к стычкам, а то и войнам. Но с тех пор, как была разработана наша методика передачи знаний, проблемы постепенно исчезли.
— Жаль, что у нас не было такой методики, — покачал головой Изольд. — Глядишь, на Земле было бы меньше свар. Интересно, что думает профессор Горбик об этом? Мы могли бы сейчас с ним встретиться?
— Это невозможно, — сказал ректор. — Вы сейчас восприемники знаний, а он отдающий знания. Вы в разных… — ректор пошевелил губами, вспоминая терранское слово, — да, вы в разных кастах. Благодарю вас за весьма приятное общество. Гуляйте, наслаждайтесь отдыхом. Когда захотите вернуться в ваши помещения, затруднений не будет. Поскольку вы разделили с нами трапезу, то теперь не ограничены в своих возможностях. Смотрите, общайтесь…
С этими словами он направился к выходу.
— Кстати, по поводу общения, — остановил его Кромин: — Что сказали нам преподаватели, когда прощались?
Ректор обернулся в дверях.
— А, это… Древняя присказка, звучит примерно так: любой из нас имеет право взять жизнь и отдать жизнь.
— Кажется, я уже это слышал, — проговорил Изольд, слегка напрягшись. — Только тогда это звучало, как право убивать и быть убитым.
— В словах много нюансов, — согласился ректор. — Можно выразиться и таким образом.
— Надеюсь, это относится только к гражданам Наюгиры? — вежливо улыбнулся Кромин.
— Гражданами Наюгиры являются все, находящиеся на ее поверхности, проведшие день и ночь в ее лоне и вкусившие ее пищу. Так что не беспокойтесь: ваши права защищены обычаем точно так же, как, например, мои.