На кольце краснела кровь. Жертва оказалась человеком, женщиной из плоти и крови…
Считанные секунды — и его оглушил вой полицейских сирен. Он не удивился.
— Предстоящий курс, — вещала инструкторша, — распространяется на всех вас по одной из следующих причин. Первое: отсутствие работы более двадцати одного месяца. Второе: более шести неявок без уважительных причин к месту работы или учебы. Третье: наличие судимости и условно-досрочное освобождение. Четвертое: восемнадцать и более лет со времени изготовления. Таковы правила.
— Инструкторша вошла в раж. — И значат они одно: вы — подонки. То есть безнадежны, ленивы, опасны, словом, обуза для общества. Уяснили? — Она сердито обвела взглядом аудиторию из семи роботов.
Инструкторша была низенькая, бесформенная, с рыжими волосами и нечистой кожей. Зеб недоумевал, зачем мастерят такие несовершенные изделия, как она. Он вытянул шею, пытаясь рассмотреть остальных.
— Ты! — гаркнула инструкторша. — В желтом свитере. Зеб!
Он вздрогнул.
— Прошу прощения, мэм?
— Я знаю, кто ты такой, — заявила она с мрачным удовлетворением. — Типичный босяк-рецидивист. Не в состоянии даже выслушать того, кто хочет тебе помочь, хотя под вопросом твое собственное будущее. Ну и удружили мне: семеро увальней! Представляю, что из этого получится… Гарантирую, что парочка отсеется еще до завершения курса, еще двоих мне придется самой исключить за постоянные опоздания и прогулы. Оставшаяся троица еще до истечения трех месяцев снова окажется на улице или в трущобах. Зачем я вообще этим занимаюсь?
Она покачала головой, грузно поднялась со стула и написала на доске три главные требования:
1. ВОВРЕМЯ.
2. ЕЖЕДНЕВНО.
3. ДАЖЕ КОГДА НЕ ХОЧЕТСЯ.
Оглянувшись, она оперлась о спинку стула.
— Перед вами Золотые Правила, разгильдяи! Соблюдать их, как Божьи заповеди, и ни на минуту не забывать. Здесь вас научат ответственности, трудолюбию и… Что?
Сосед Зеба, старый тощий робот, поднял трясущуюся руку. Такому не грозила переподготовка: модель тридцатилетней давности, если не больше, с шаровыми плечевыми шарнирами и почти неподвижным лицом.
— А если мы не справимся? — продребезжал он. — Вдруг случится криогенный перегрев, при котором надо отлеживаться, или потребуется смазка…
— Не морочь голову! — отрезала инструкторша, давая понять, что такая рухлядь, как он, вообще ни на что не способна. — Это типичные отговорки. В нашей группе они не принимаются. Если у вас настоящие проблемы, извольте предупредить не позже, чем за два часа до начала занятий. Разве это так сложно? Видимо, для таких недотеп, как вы, — да.
— Два часа — это долго, — не сдавался старикан. — Мало ли что может случиться за два часа, учитель.
— Не смей называть меня учителем!
Она отвернулась к доске и написала:
Д-Р ЕЛЕНА МИНКУС, БАКАЛАВР, МАГИСТР, ДОКТОР ФИЛОСОФИИ.
— Можете называть меня доктор Минкус или мэм. А теперь — внимание!
Зеб обратился в зрение и слух. Десять ночей в окружной тюрьме, Предшествовавшие выходу под залог, научили его, что тюрьмы надо Избегать любой ценой. Шум, теснота, жестокость тюремщиков! И Невозможность за себя постоять: некоторые из охранников — люди, (видимо, даже большая часть. Если бы не находилось людей, желающих служить тюремными надзирателями, тюрьмы пришлось бы закрыть. Разве тюрьма — наказание для робота?
Так что Зеб стал образцовым учеником. Его внимание не ослабевало даже тогда, когда д-р Минкус разглагольствовала о таких ненужных (ему) тонкостях поведения цивилизованного члена общества, как необходимость собирать деньги на нужды офиса, ругань в Очереди за билетами на благотворительный концерт и улыбки на рождественской вечеринке сослуживцев.
Не все ученики вели себя столь же примерно. Сосед-старикан, почти всегда погруженный в мрачное молчание, не доставлял хлопот, зато два робота женского пола — хохотушки в мини-юбках, с сумочками, усыпанными бисером, — заслуживали, по мнению Зеба, изгнания с курсов. Одна, питавшая пристрастие к зеленой туши для ресниц, встречала любое слово инструкторши смехом и строила у нее за спиной рожи. Вторая, с витой прядью на лбу, взахлеб трепалась с одноклассниками и смела грубить преподавательнице. На замечания д-ра Минкус она отвечала с ленцой в голосе:
— Ладно, леди, сдалась вам вся эта дребедень!
Однажды д-р Минкус не выдержала и заявила гневно и с наслаждением, подчеркивая тоном справедливость своих указаний: