Королевская стража окружила Тора и обнажила его до пояса. Затем — и это произошло так быстро, что ужас случившегося не сразу дошел до Форзона, — блеснул широкий меч, раздался жалкий крик боли, и лекарь с примочками и ворохом полотна принялся обрабатывать окровавленный обрубок. Форзон осознал, что произошло, вскочил на ноги, когда Ультман с искаженным лицом потянул его вниз, лихорадочно бормоча: «Спокойно, спокойно…»
Огромная масса зрителей не шелохнулась. Культя была искусно забинтована, одежду Тора привели в порядок, и тот, пошатываясь, побрел к служебному выходу. Служитель унес торриль, и там, где несколько минут назад царила великая музыка, остались лишь кровавое пятно в пыли да обрубок человеческой руки. Никто не прикоснулся к нему до конца фестиваля, и вышедшие на арену артисты пугливо держались подальше от страшного свидетельства казни.
— Но почему? — чуть слышно простонал Форзон. — За что? Ведь это же музыкальный гений…
— Был, — мрачно шепнул Ультман и приложил палец к губам.
Последовало превосходное пение и головокружительные пляски под дробный ритм маленьких барабанчиков, потом искусные акробаты и жонглеры, перебрасывающиеся факелами через затемненную арену, затем виртуозная игра на инструменте наподобие ксилофона, составленного из множества колокольчиков, в сопровождении звучных ударов гонга. Еще поэты, певцы, танцоры… Но Форзону было не до того: без всяких объяснений он понимал, что не может уйти прежде короля, и, стиснув зубы, преодолевал тошноту. Остальная публика тоже не проявляла ни малейшего энтузиазма, а большинство артистов выглядели заторможенными, если не оцепеневшими от страха.
Прошло не менее часа, прежде чем король и его приближенные покинули ложу, предоставив верноподданным Роввы долгожданную возможность устремиться к выходу из амфитеатра. Ультман не сказал ни слова, пока они не углубились в боковой туннель, оставив толпу позади себя.
— Говорят, такое случается постоянно, — задумчиво произнес он.
— Но я никогда не слышал, чтобы это делалось публично. И уж тем более с такими популярными фигурами, как Тор. Со стариком Роввой явно не все в порядке… Возможно, у короля опять болят зубы? Если верить слухам, прошлый приступ зубной боли вылился в замену чуть ли не половины дворцовой обслуги.
— Этот человек почитался бы великим музыкантом в любом мире, — горько сказал Форзон.
Ультман прибавил шаг. В этой части города почти не было таверн, и лишь время от времени в случайном окне светился тусклый огонек. Форзон слепо следовал за агентом по переплетению темных туннелей и улиц, размышляя, сумел бы он самостоятельно добраться до погреба с клубнями. Без света все вокруг казалось чужим и незнакомым, и прошло немало времени, прежде чем Форзон сообразил, что так оно и есть.
— Кажется, мы идем другой дорогой?
— Да, — коротко ответил Ультман не оборачиваясь. Вскоре они вышли к открытой площадке, от которой разбегалось несколько улиц; на одной из них вдали виднелся факел таверны. Агент резко остановился и вполголоса спросил, указывая на противоположное здание:
— Видишь вон то окно?
Форзон добросовестно вгляделся в темноту.
— По правде говоря…
— Днем там стоит горшок с цветами. А ночью горит свеча.
— Но там нет никакого света! — изумился Форзон.
— Вот и я так думаю, — резюмировал Ультман и быстро зашагал вперед. Поспешая за ним, Форзон отметил, что теперь агент то и дело оглядывается.
— Это уже третье окно, где должен гореть свет, но не горит, — неожиданно сказал тот. — Выходит, у Команды Б крупные неприятности.
— Понятно. Что мы должны делать?
— Пока не знаю.
Они отшагали порядочное расстояние, придерживаясь самых темных улиц, и Форзон поймал себя на том, что и сам постоянно оглядывается. Наконец Ультман остановился у какой-то таверны, быстро снял плащ, повесил его на левую руку и вышел в яркое пятно света под факелом. Почти мгновенно дверь таверны отворилась, и вверх по пандусу заковыляла старуха в изрядно выцветшем плаще. Бросив пристальный взгляд на Форзона, она обменялась с агентом несколькими неразборчивыми репликами, еще раз оглядела его компаньона и тихо, но отчетливо произнесла:
— БУРЯ НОМЕР ТРИ.
Старуха скрылась за ближайшим углом, а Ультман с Форзоном зашагали в противоположном направлении. Этот переход оказался еще более долгим и утомительным, но в конце концов агент указал на явно третьесортную таверну, и они спустились вниз по неровному земляному пандусу.