Кино начало разрабатывать тему виртуального мира еще в начале 80-х. Многим, наверное, запомнился фильм «Мозговой штурм» Д. Трамбалла (1983) — того самого Трамбалла, который руководил комбинированными съемками в «2001; космической одиссее» и «Близких контактах третьего вида». Пара ученых из этого фильма (актеры Кристофер Уокен и Луиза Флетчер) создавали устройство, внешне напоминающее наушники, с помощью которого можно было пережить чужой жизненный опыт. Более того, этот опыт можно было на расстоянии телепортировать. Аналог современной компьютерной игры грозил трагическим исходом, когда содержанием опыта становилась зафиксированная в памяти устройства смерть героини…
Тема виртуального опыта и виртуального мира была достойно продолжена в фильмах Пола Верхуве-на («Вспомнить все») и Анджелы Бигелоу («Странные дни»), ее с большим или меньшим успехом эксплуатировали «Нирвана», «Киберджек», «Пещерные врата», «Темный город», «Виртуальная сексуальность» (в последнем фильме, 1999 года, героиня создает себе виртуального возлюбленного, и он, по всем законам жанра, не может не перешагнуть в реальный мир).
Вершиной изобретений виртуальной реальности в кино на сегодня стала, без сомнения, Матрица из одноименного фильма братьев Вачовски. В отличие от «Темного города», где в виртуальную беспросветность жителей Земли погружают деградирующие пришельцы, Матрица — это изобретение без изобретателя, программный продукт самой программы. «Мессия киберпанка» Нео (К. Ривз) вступает с дьявольской программой в борьбу, ставкой в которой становятся миллиарды человеческих душ. Вот только, как замечает в рецензии на фильм все тот же скептик Эберт, «что произойдет, если миллиарды землян будут отсоединены от Матрицы? Будет ли у них работа? Дом? Собственная индивидуальность? Парадокс в том, что мир Матрицы неотличим от той реальности, которая существовала до нее».
Фильму, ставшему одним из пиков жанрового кино на пороге нового века, надо бы поаплодировать хотя бы за то, что в его основе лежит оригинальный киносценарий. Другими словами, перед нами патентованное изобретение самого кинематографа. И все же у триумфа братьев Вачовски есть своя закулисная сторона. Интерес кинофантастики к изобретениям в сфере виртуального мира стимулируется весьма прозаическими механизмами: маркетинговой стратегией компьютерных и сетевых гигантов, бумом в освоении «вселенной Интернет» — на фоне разочаровывающих неудач в освоении реального космоса. Напоминать о неудачах неинтересно и коммер-4eqi<n невыгодно. Правда, тут на память приходит сюжет весьма среднего голливудского фильма «Человек из завтрашнего дня», где уцелевшие на Земле после глобальной катастрофы андроиды посылают гонца в прошлое — чтобы предотвратить роковую ошибку землян и заставить их строить космические корабли.
Рецензии
ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ
(THE LAST LINE OF DEFENCE)
Производство компании Unifield Film, 1999.
Режиссер Филип Рот.
В ролях: Оливье Грюнер, Гленн Пламмер, Энджел Борис, Брэд Дурифф.
1 ч. 28 мин.
Финансовые итоги прошлого года вызвали чуть ли не панику в американской империи кинематографа. Продюсеры забили в набат: больше половины лент, снятых в преддверии нового тысячелетия, себя не окупили. Убыточными оказались даже «малобюджетники», которые раньше худо-бедно, но перекрывали расходы… Оргвыводы последовали незамедлительно и по лексике совсем в духе советских времен: «Народ устал от фантастики». Подобный вывод решительно говорит в пользу американского народа. А наш давно уже все понял.
На человечество в лице жителей мексиканской деревушки на границе со Штатами свалилось НЛО. Семь лет пришелец не подает признаков жизни, а потом, проснувшись в раздраженном состоянии духа, уничтожает сразу три американских боевых самолета, патрулирующих окрестности. Спецслужбы простить подобного не могут и отправляют в Мексику группу командос («Для нас не существует границ, когда речь идет о безопасности Америки»). Бойцы прибывают на место, где пылают ковбойские страсти («Ты мне не нравишься, парень!»), и наводят порядок с помощью каратэ и автоматов. Тут бы и завершить фильм на мажорной ноте, однако карты путает поганый пришелец («Он может принимать и органическую, и энергетическую формы!»).