— Так, — негромко произнес тот, кого расковали первым. — Отрезано.
Вряд ли лейтенант его слышал. А если и имел тонкий слух, то на слова осужденного обратил еще меньше внимания, чем на едва слышное гудение кордонного невода.
Оставалось покончить с последней рутинной процедурой.
— Канн Эрвин, — на одном выдохе проорал он в жестяной рупор,
— Отлок Мария, Хольмер Джоб, Касада Хайме, Вейденрих Матиас, Дашиева Лейла, Обермайер Ян, Бузенко Валентин, Шульц Анна-Кристина, ван Борг Юст! — Он перевел дух и продолжил: — Именем народа и правительства Хляби за совершенные вами преступления вы приговорены судом к высшей мере наказания, существующей на нашей планете: к изгнанию. Приговор вступает в силу в данную минуту.
Кубышечка охнула. Остальные молчали. У одного из осужденных по лицу пробежала короткая судорога. Лейтенант энергично прочистил горло, сплюнул и заговорил вновь:
— Ящик — ваш. Хотя, по мне, нет смысла на вас тратиться, но по закону изгнанники должны быть обеспечены необходимым минимумом пищи и снаряжения. У вас десять часов на то, чтобы убраться с материка. Тот, кто останется на берегу свыше этого времени, будет сожжен. За полчаса до срока дадим сирену. Счастливые острова — строго на восток, порядка трехсот километров через Саргассово болото. Удачи я вам не желаю. — Он повернулся и зашагал к автобусу.
— Подождите! — с привизгом закричала Кубышечка. — Почему здесь? Изгнание — это же с планеты! Я… я требую доставить меня на космодром!
Лейтенант не обратил на нее никакого внимания. Конвойные солдаты, переставшие держать приговоренных под прицелом после включения кордона, заухмылялись.
— На Хляби власти удовлетворяются изгнанием опасных преступников из социума, — пояснил первый раскованный, — это дешевле и эффективнее.
— Но я должна улететь отсюда!
— Попытайся, — мужчина пожал плечами, — если умеешь летать. Кстати, — обратился он ко всем, — нам надо познакомиться. Фамилии и прегрешения перед законом предлагаю опускать. Я Эрвин. Ты, — он скосил глаз в сторону Кубышечки, — Мария. Кто еще хочет назвать себя?
— Завянь, мальчик, — с величавой ленцой проговорил тот, кого расковали последним. — Я Юст. Кто-нибудь тут меня не знает?
— Юст ван Борг, более известный как Полярный Волк. — Эрвин кивнул, и легкий шорох прошел среди приговоренных. — Как же, слыхали. Но я думал, тебя убили, когда брали Пантеру Хабиба.
— Заткни пасть, я сказал. Будешь говорить, когда разрешу. Твое имя, шкет? — Палец с палладиевым кольцом, украшенным геммой с изображением оскаленной волчьей морды анфас, указал на вертлявого парнишку лет семнадцати.
— Хайме, — с готовностью ответил тот. — Э… Хайме Касада из братства Савла. Счастлив встретиться, Волк!
— Зато я не очень счастлив, — скривил губы Юст, глядя на парнишку насмешливо. — Прежде в братстве Савла таких сопляков не водилось. За что схлопотал вышку?
— За мокрое дело, Волк… Случайное.
— Ну и сдохнешь теперь. Ты? — Палец с кольцом ткнулся в грудь молодого мужчины, низенького и пухлого. Тот вздохнул.
— Валентин Бузенко. Обвинен в шпионаже в пользу Земли… и Лиги. Ложно обвинен.
— И Земли, и Лиги? Важная фигура… — Полярный Волк комически изогнул углы рта. — Тоже сдохнешь.
Как бы в ответ на его слова болото всхлипнуло. Шагах в двухстах от берега вырос бурый горб, по всколыхнувшейся поверхности болота побежали прочь от него кольцевые неспешные волны. Истошно завизжала Кубышечка. Прорвавшись на вершине, горб осел, зато из разрыва взметнулся в серое небо длинный лиловый язык или, может быть, щупальце — покачался туда-сюда, затем одним быстрым движением обшарил пространство шагов на пятьдесят вокруг себя и с сочным хлюпаньем уполз обратно. Болото успокоилось. Видно было, как понемногу затягивается дыра в растительном ковре.
— Язычник, — пояснил Эрвин.
— Что? Кто? — Истратив на визг запас воздуха, Кубышечка поперхнулась, со всхлипом вдохнула и закашлялась, давясь мошкарой.
— Язычник. Так зовут эту тварь. Языкастая потому что. Что-то близко от берега. Пари держу, там яма.
— Много их тут? — нервно спросил мужчина лет пятидесяти с внешностью клерка, утирая рукавом череп с залысинами.
— Хватает. Этот еще маленький.
— Как же мы дойдем до этих… как он назвал? До Счастливых островов?
— Никак, — мрачно отозвался чернявый живчик помоложе. — Передохнем по пути. Да и нет никаких Счастливых островов, сказки это.