Эрвин жестом остановил Кристи, собиравшуюся что-то сказать.
— Дорога впереди безопасна? На каком протяжении?
— Еще еды!
— Сначала расскажи о дороге.
— Чисто. Два, три дня ползком. Может, четыре, не помню. Еды! Дай еды!
— Извини, — сказал Эрвин, поднимаясь с корточек, — у меня больше нет. Мне очень жаль.
Ползущий человек был еще виден, когда Кристи на ходу обернулась к Эрвину, готовая вылить на него гнев и презрение, и осеклась — занятый какими-то своими мыслями, Эрвин молча качал головой.
— Что? — спросила Кристи.
— Ничего. Чистоплюй я, оказывается. Всегда полезно узнать о себе новое, но не всегда приятно.
— У него гангрена, да?
— Она самая. Но он умрет не от нее. Хорошо бы на него наткнулся Юст и утопил из жалости. Я, как видишь, не смог.
— Юст — из жалости?
— А мне плевать, ради чего. Пусть хоть для удовольствия… или зарежет на мясо для себя и своих остолопов. Только вряд ли: животы еще не подвело, побоится бунта. Заметила, как этот ползун успокоился, когда узнал про наши три дня на болоте? Мы еще не готовы к людоедству, вот в чем дело. На его беду. Далеко он не уползет, понятно. Достанется змеям, а это… малоприятно.
— Мог бы по крайней мере найти ему еще пару головастиков.
— Хватит и того, что мы дали. За информацию надо платить. Мы заплатили.
— Он человек! — Кристи попыталась крикнуть, но ей удалось лишь просипеть.
— Он мертвец, и нам этого не изменить. А мы с тобой хотим дойти до Счастливых островов.
Несколько минут они шли молча, держась возле борозды, оставленной ползущим человеком. Понемногу плечи Кристины начали вздрагивать, и когда рыдающий крик перепугал мелких крылатых созданий, кормящихся на лету болотными насекомыми, Эрвин был готов к этому.
— Сволочи! Гады! Чистенькие! Изгнание — высшая мера! Нет презренной профессии палача! Не существует за ненадобностью! Жечь людей лучеметом — гуманизм не позволяет! Толкнуть в кордонный невод, чтобы порвало на мелкие кусочки, — тоже нельзя, человеческая жизнь священна! Ни один законопослушный кретин не должен быть запятнан убийством! Идите — впереди Счастливые острова! Ах, сволочи!..
— Перестань, — хмуро приказал Эрвин.
— Это придумали такие же чистоплюи, как ты! Скажешь нет? Ну скажи!
— Да, — отозвался Эрвин. — Это придумали такие чистоплюи, как я. Другие чистоплюи возвели придумку в закон, третьи не возразили. Четвертые за чистоплюйство платят. А теперь прекрати истерику, успокойся и смотри под ноги.
— Я спокойна!
— Тебе так кажется. Можешь заодно опротестовать закон всемирного тяготения. Очень перспективно.
— Ты! — Кристи с яростью обернулась. Какое-то мгновение Эрвину казалось, что она кинется на него, как дикая кошка. — Скотина! Мразь! Ублюдок!
— Я ублюдок, который хочет дойти до Счастливых островов, — напомнил Эрвин.
— Засунь их себе в задницу, свои острова!
— Рад бы — не влезут. — Эрвин улыбнулся углом рта. — Стоп. Клади шест. Привал до готовности.
— Я могу идти!
— Ты — можешь. А я не пойду с тобой в связке, пока ты не придешь в себя. Садись, отдыхай. Я пока поищу головастиков, перекусим. Вон та лужа, по-моему, перспективная. Любишь головастиков, а?
Глава 6
СЕМЬ
Борозда, вспаханная ползущим человеком, неровно извиваясь, упрямо вела к востоку. Успокоившись, Кристи приободрилась. В самом деле, если уж полумертвый от голода калека сумел проползти здесь и уцелеть, двое здоровых людей, пусть уставших, но еще далеко не обессиленных, пройдут легко. Жаль, конечно, несчастного, погибнет… но ведь он так и так обречен. До материка ему не доползти ни при каких обстоятельствах, а если небеса все же сжалятся над безумцем, уберут с его пути гиблые топи и прожорливое зверье, если дадут ему сил выползти на берег, то сделают это лишь для того, чтобы там его сожгли лучеметом. А Эрвин… Эрвин прав. Жесткий рациональный подход — только так, по-видимому, можно здесь уцелеть… и рано или поздно дойти, дочавкать, доползти, если придется, до Счастливых островов. Пробиться к тверди через болотные хляби — и жить. Просто жить, не дрожа от страха каждую минуту. И ходить по твердому, и спать на твердом…
Она попыталась представить себе глубину болотной хляби под ногами. Сколько там ее — десять метров трясины? двадцать? сто? К своему удивлению, Кристи не ощутила ужаса. Мысль о холодной вязкой ловушке — под тонким ковром живых и гнилых водорослей сделалась привычной и больше не вгоняла в дрожь. Где-то там, в черной глубине, сидят в засаде гигантские хищные твари, зреют пузыри газа, готовятся к извержению грязевые гейзеры — что ж, ни у кого и не было сомнений, что это болото не совместимо с человеком, все правильно. Жить в нем нельзя, но можно уцелеть какое-то время и успеть дойти до Счастливых островов. Особенно если не быть жалостливой дурой и не испытывать без нужды терпение Эрвина… Он знает, что делает. Что можно принять умом, то можно принять и сердцем.