— Я смешиваю ингредиенты сама. И мне хотелось бы услышать от тебя, насколько точен рецепт.
— Выходит, ты знаешь мои вкусы?
Она усмехнулась.
— Итак, отец нуждается в деньгах?
Звякнула микроволновая печь.
— Среди актеров богатых немного, — пояснила девчонка. По-моему, микроволновок в шестидесятые годы еще не было, однако на Строберри-Филдс никогда не гонялись за исторической точностью.
— Особенно тех, кто испытывает слабость к Шекспиру.
— Тогда почему он живет здесь, а не в какой-нибудь трущобе? И каким образом он мог позволить себе завести андроида?
Взяв щепотку сахара указательным и большим пальцами, она высыпала ее в чашку. Я так делаю до сих пор, но только когда меня никто не видит. Отвратительная привычка; мама все ругала отца за то, что он научил этому меня.
— Я подарок, — достав пакетик с чаем из банки в виде желудя, она опустила заварку в кипящую воду. — От мамы.
Девчонка предложила мне чашку, и я приняла ее.
— Не может быть.
— Если хочешь, могу солгать. — Отодвинув от стола складной стул, она развернула его ко мне. — Родители не рассказали нам о себе почти ничего, Джен. И я всегда гадала, почему так получилось.
Я чувствовала себя полной дурой. Как будто бы вдруг очнулась после тридцатилетнего сна.
— Она подарила тебя?..
— А кроме того, купила этот дом и оплачивала все его счета.
— Но почему?!
— Тебе лучше знать, — ответил анд. — Я надеялась услышать ответ от тебя.
Я не знала, что говорить и как реагировать. Поскольку в руке была чашка чая, я отпила. На мгновение запах чая и апельсиновой цедры вновь перенес меня к тому дню, когда девочкой я сидела на кухне бабули Фанелли в мокром купальнике и пила «Констант Ком-мент», который отец заварил, чтобы я не выбивала дробь зубами. Сосновые стены тогда глядели на меня карими глазками, а зеленый линолеум сделался скользким — с купальника натекла целая лужица.
— Ну и как?
— Ничего, — заметила я рассеянно и приподняла чашку. — Да нет, отлично, совсем как в детстве.
Она захлопала в ладоши и продолжила:
— А теперь расскажи мне, какой была мама?
Совершенно немыслимый вопрос, и я попыталась не заметить его. Мы замолчали, высматривая друг друга через разверзнувшуюся пропасть пережитого. Вопрос утонул в безмолвии.
Мама умерла всего три месяца назад. Мне вспомнилось, как после развода с отцом она всегда отвечала на мои звонки, если только оказывалась у себя в офисе, даже когда было уже очень поздно; как умело надавливала на воображаемые тормоза, когда я пыталась завезти ее куда-нибудь не туда; как я была благодарна за то, что она не стала устраивать сцену, узнав, что мы с Робом разводимся. Вспомнилось, как в четырнадцать лет она на год отправила меня в Антибу, вспомнился запах ее духов на отцовских премьерах, их вальсы в патио нашего дома в Уолтеме.
Уэст ринулся с мячом вперед…
Набивной пуфик, на котором я сидела, был развернут к окну. За моей спиной — я услышала это — возле книжных полок открылась дверь.
Джонс и Гудрич идет в атаку…
Я оглянулась. Великий Питер Фэнси совершал свой выход на сцену.
Мама когда-то говорила мне, что отец принадлежал к тому типу актеров, в которых просто невозможно не влюбиться. Он пользовался огромным успехом в ролях Стенли Ковальски в «Трамвае…», Ская Мастерсона в «Парнях и куколках» и виконта де Вальмона в «Опасных связях». Годы успели источить его красоту, однако не сумели полностью справиться с ней: издали он по-прежнему был хорош. Коротко стриженные волосы сохранились, только голова стала седой. Прекрасные скулы остались на месте, и подбородок был таким же точеным, как в день первой пробы. Серые глаза смотрели куда-то вдаль — с легкой задумчивостью, — словно внимание их всецело поглощала, скажем, война Алой и Белой Розы.
— Джен, — спросил он, — что здесь творится?
Голос отца сохранил прежнюю мощь и без всякого микрофона добрался бы до любого закоулка второго яруса. На миг мне показалось, что он обращается ко мне.
— У нас гости, папуля, — сказал анд писклявым голоском четырехлетней девочки, полностью заставшим меня врасплох. — Это леди.
— Я прекрасно вижу, что леди, моя милая, — вытащив руку из кармана джинсов, он прикоснулся к пульту на поясе, и экзоноги чопорной поступью перенесли его через комнату. Он представился: — Питер Фэнси.
— Это миссис из Строберри-Филдс, — выглянув из-за отца, анд метнул в меня взгляд, полностью определивший условия моего дальнейшего пребывания здесь: если я разрушу иллюзию, меня выставят.