— Я доставил Матерям душу кипика, чтобы делать слова, — произнес он.
Фраза произвела в каменной пещере ошеломляющий эффект. Матери отложили еду и все до одной уставились на Риса. К туземкам, находившимся в зале, присоединились другие, скрывавшиеся за занавесками, так что всего у Риса набралось не меньше четырех десятков зрительниц с круглыми, как у сов, глазами. Повисла тишина, нарушаемая только стуком детской миски: Джилан была единственной в пещере, кому не было дела до признания Риса.
Он на секунду закрыл глаза, стараясь преодолеть изнеможение и попытаться одержать победу в битве, которая, как он чувствовал, должна была вот-вот разгореться.
Первая-Среди-Матерей вытянула руку ладонью кверху. Рис был поражен выражением отчаянной мольбы у нее на лице.
— Дай!
— Нет.
Она обдумала его ответ, потом повернулась и щелкнула пальцами. Согбенная фигура, вынырнувшая из тени, развязала ему руки. Еще одна аборигенка поднесла ему миску с едой.
Желудок ликовал: идея оказалась удачной.
Первая-Среди-Матерей дождалась, пока он жадно проглотит пищу. Появилась вторая миска — он мгновенно съел и вторую порцию, уже обратив внимание, что блюдо сытное и пряное. Третью порцию он вкушал, памятуя о приличиях, каким их учили в трапезной Академии.
Повинуясь жесту Первой-Среди-Матерей, остальные молча разошлись. Одна из старух унесла Джилан, Лита последовала за ней.
— Время складывать слова, — объявила Первая-Среди-Матерей.
Он вышел за ней в низкую арку на другом конце зала и оказался в пещере поменьше. Здесь было не так светло, поэтому потребовалось какое-то время, чтобы глаза привыкли к полутьме, — и тогда он увидел Матерей, образовавших круг. От изумления он перестал дышать.
Старухи сбросили с себя бесформенные одеяния. В колеблющемся свете восковых свечей Рис взирал на голые бока, тощие бедра, седую шерсть на черепах, костлявые плечи, впалые груди. Одна истощенная аборигенка стояла к нему спиной, так что он смог различить позвонки и торчащие ребра — примерно такое же строение, как у человека, только собрано по несколько другой схеме. Жительницы Кришны никогда не наносили татуировок на лица, зато их тела и конечности оказались густо изукрашенными извилистыми рисунками, среди которых можно было различить изображения листьев и ветвей. По стандартам высоких цивилизаций эта нательная живопись была примитивной, зато в ней ощущалась манящая энергия. Татуировки были темно-лиловыми, как ягоды зит.
Никогда еще Рис не видывал такого количества голых женщин, тем более старых; сейчас они воспринимались именно как женщины. Нагота их очеловечивала, еще раз подтверждая, что наличие души важнее видовой принадлежности, однако, глядя на них, Рис не испытывал неловкости. Они с достоинством несли груз прожитых лет и даже обладали некоей спокойной красотой. Обнаженных аборигенок преклонных лет хотелось сравнить с мудрыми старыми богинями.
Первая-Среди-Матерей тоже сбросила на пол одежду и нетерпеливо отшвырнула ее к стене. Нагой она казалась выше остальных, ибо имела более прямую осанку, хотя и на ее теле хватало старческих складок; голова старухи еще не полностью поседела. Как и другие, она была с ног до головы покрыта лиловым орнаментом. Кольцо аборигенок разомкнулось, чтобы впустить ее внутрь.
Оказавшись в кольце, она медленно заскользила, потом закружилась. На земле внутри кольца был некий центр, вокруг которого она вращалась — рисунок, сложенный из мелких косточек, все примерно такой же толщины и длины, как кость, которую Рису доверил Горбун. Рядом лежали несколько небольших кучек костей. Всего в композиции участвовало сотни две косточек, но она все равно выглядела незаконченной, в ней зияли разрывы.
Рис догадался, что присутствует на религиозной церемонии. Первая-Среди-Матерей продолжала свое медленное кружение, отбивая босыми ногами сложный ритм. Потом она остановилась, подняла с каменного пола одну кость, воздела руки и взмахнула ими, описывая над головой широкую дугу. Казалось, она занимается воздушной каллиграфией. При этом старуха раскрывала рот, издавая однообразный монотонный звук. Ее примеру последовали все Матери: они тоже замахали руками и завыли.
Первая-Среди-Матерей повторила то же самое с каждой косточкой по очереди, меняя только тональность звука. Прошло немало времени, прежде чем все утихли, круг разомкнулся, и в него ввалился тот самый стег-уродец, кипик, который разбудил Риса на скале. Он тоже был наг, держался крайне приниженно, передвигался на коленях, вздымая одну руку над головой. В руке у него Рис различил косточку — такую же, какая лежала у него в кармане.