— Привет, Роджер, — тепло проговорила девушка. — Входи.
Он с нетерпением шагнул через порог и сделал…
О-о-оп! Время ушло.
Роджеру Томпсону, сидевшему в то июньское утро пятницы на парковой скамейке, не могло прийти в холостяцкую голову, что судьба его уже решена и что вот-вот его ожидает сюрприз. Возможно, он и не собирался ничего менять в своей жизни, когда несколько минут спустя увидел привлекательную блондинку в голубом платье, идущую по дорожке, но этот осторожный намек не мог, разумеется, предупредить его обо всех громадных витках времени и пространства, которые, являясь следствием его холостяцкого положения, уже давно пришли в движение.
Миловидная блондинка уселась на другом конце скамейки, достала маленькую красную записную книжку и начала что-то писать в ней. Вскоре она взглянула на свои часики. Затем вздрогнула и посмотрела в его сторону.
Со всей страстью он вернул этот взгляд, заметив россыпь золотистых веснушек, пару голубых глаз и небольшой рот, напоминавший по цвету листья сумаха, тронутые первым сильным морозом.
На дорожке появилась высокая брюнетка в облегающем красном платье. Роджер едва заметил ее. Когда она поравнялась со скамейкой, один из ее заостренных каблучков провалился в трещину и заставил молодую особу неожиданно остановиться. Она высвободила ногу из туфли, присела, чтобы выдернуть каблук из щели. Затем надела ее, бросила в сторону Роджера взгляд, полный пренебрежения, и продолжила свой путь.
Миловидная блондинка вновь уставилась в записную книжку. Но вскоре опять взглянула на своего соседа. Сердце Роджера три раза подряд подскочило и сделало кульбит.
— Как бы вы напиксали слово «супружество»? — проговорила она.
Перевел с английского Олег КОЛЕСНИКОВШейла Финч ЛИНГСТЕР
Кто-то пытался что-то ему сообщить.
Рис Данио лежал на скамейке, вглядываясь в затягивающий трактир густой туман. Перед глазами все плыло от большой дозы зита. Ситар, почему-то оказавшийся рядом с ним на скамейке, свалился на пол. От удара о каменный пол корпус инструмента треснул.
Кроме ситара по соседству находился стег мужского пола, что-то настойчиво ему говоривший почти безгубым ртом. Лоб и нос стега украшала причудливая татуировка, одна рука была замотана в драное тряпье. На глазах у Риса грязная ткань пропитывалась кровью. Абориген снова заговорил, и голос его заклубился, как дым. Рис не разобрал ни слова.
Иногда он даже сомневался, можно ли назвать звуки, издаваемые обитателями планеты, благородным словом «язык»; особенно невразумительно изъяснялись стеги-мужчины. Вообще-то люди, которым Рис продавал в этот раз свои услуги, не слишком рвались беседовать с местными жителями. Да ведь и он, по правде говоря, перестал быть тем лингстером, каким был еще лет пять назад.
От местной сивухи у него раскалывалась голова. Единственным снадобьем от недуга был сон. Но замотанная в тряпье конечность стега, похожая на клешню, схватила его за руку, чтобы привлечь внимание. Рис находился в полузабытьи. В голове тяжело ворочалась какая-то мешанина, из которой невозможно было извлечь ни одного зернышка, чтобы уловить смысл стегской речи, даже чтобы ответить наугад на родном индо-английском наречии. Все это напоминало состояние, которое лингстеры называли «контактным»; не хватало только фокусировки.
Потом по его барабанным перепонкам ударил шквал оглушительных звуков, сотрясших низкое помещение трактира. Он прищурился, чтобы хоть что-то разглядеть. Двое стегов-мужчин катались по полу, азартно молотя друг дружку. Он сделал попытку встать и был немедленно сбит с ног и загнан за баррикаду — перевернутый стол.
В переполненном трактире творилось светопреставление: глухие удары, истошный визг, невыносимо высокие голоса стегов. Все это сопровождал еще какой-то звук, неожиданно низкий и оттого зловещий, — у Риса волосы встали дыбом.
Он снова попытался привстать, но попытке воспрепятствовало само помещение, резко покосившееся, отчего Рис потерял опору под ногами. В ноздри ударил омерзительный запах — то ли разлагающейся плоти, то ли гниющих грибов. В мозгу возникла картина совокупления в аду. Он с трудом удержался, чтобы не расстаться со съеденным за вечер.
От удара в спину он рухнул на колени, потом плюхнулся на живот и завозился, чтобы избавиться от придавившей тяжести. Молодой рыхлый стег, совершенно бесформенный в нескольких слоях зловонных тряпок, заменявших этим созданиям одежду, бросил на него испуганный взгляд и поспешно отполз. Рис сел. Пустая голова раскалывалась от боли.